Почему администрация Рейгана заняла нехарактерно осторожную позицию и избегала комментариев по поводу возможной ответственности Болгарии и СССР - кроме справочного материала ЦРУ, подчеркивающего скептицизм? Консервативные критики полагали, что это было связано с растущей "мягкостью" в отношении разрядки и интересом к возможной встрече на высшем уровне встрече с Андроповым - что было бы не в тему, если бы выяснилось, что Андропов заказал убийство Папы. На самом деле, причина была совершенно иной, но администрация не могла раскрыть ее без ущерба для себя. Первоначальное утверждение Клэр Стерлинг о "болгарской связи" было основано в значительной степени на материалах, предоставленных Полом Хенце, бывшим начальником отделения ЦРУ в Турции. Последующие рассказы, раскрывающие предполагаемую болгарскую (и советскую) связь, включали книги и статьи Стерлинг, Хенце и Майкла Ледина, который также предоставил некоторые материалы, использованные в предыдущей книге Стерлинг до того, как стал специальным помощником госсекретаря Александра Хейга в начале 1981 года. Хотя в 1981 году Клэр Стерлинг была назначена на должность помощника госсекретаря Александра Хейга.
В книге 1981 года Стерлинг тщательно отрицает наличие у нее "какого-либо доступа к ЦРУ во время сбора материала для этой книги" , но на самом деле она использовалась как проводник "черной" (тайной) пропаганды и дезинформации ЦРУ о предполагаемых связях СССР с терроризмом, независимо от того, осознавала она этот факт или нет. Такая связь в прошлом, даже если не было никакого тайного стимулирования ЦРУ ее обвинений в "Ридерз Дайджест" о связи Болгарии с заговором по убийству папы, была тем, что заставляло ЦРУ очень настороженно относиться к тому, что теперь, казалось бы, поддерживает это обвинение. ЦРУ, по крайней мере, осознавало, что если утверждения журналиста, вызвавшие подозрения общественности о болгаро-советской связи, - это одно, то полноценное судебное разбирательство, скорее всего, выявит истину. И, насколько известно американской разведке, хотя Агча, вероятно, был связан со службой безопасности Болгарии (Даржавна Сигурность) через свои связи с "Серыми волками" (турецкая террористическая группа правого толка) и преступным миром, не было известно ни о какой болгарской (или советской) связи с папским заговором, и на самом деле было много причин полагать, что такой связи не было.30 Хуже всего то, что раскрытие реальной связи американской разведки с первоначальными обвинениями привело бы к дискредитации Соединенных Штатов и даже могло бы придать убедительность советским дезинформационным контробвинениям о тайных американских связях в самом заговоре. Поэтому на уровне СНБ были согласованы строгие инструкции о том, что американские официальные лица не должны давать никаких комментариев в поддержку обвинений в болгаро-советской связи. Аналогичным образом, ЦРУ стремилось путем сдержанного публичного раскрытия своего скептицизма дистанцироваться от любой связи с возникновением обвинений. В этом случае, если бы он не был заинтересован в том, чтобы отстраниться от этого вопроса, что является правдоподобной, но недоказанной возможностью, его заинтересованность была бы, очевидно, еще сильнее.
Неофициальные рассуждения бывших американских чиновников и других комментаторов о последствиях болгаро-советской связи (если она будет доказана) для американо-советских отношений, особенно после того, как бывший шеф КГБ Андропов стал советским лидером, конечно, не могли быть предотвращены. Генри Киссинджер, Збигнев Бжезинский и бывший посол Малкольм Тун были среди тех, кто комментировал эти последствия и склонялся к тому, чтобы принять болгаро-советское соединение.
Судебные разбирательства в Италии продолжались до тех пор, пока обвиняемые не были уволены за недостаточностью улик в марте 1986 года, и этот вопрос оставался на заднем плане, время от времени привлекая внимание общественности. Однако он не оказал сильного или продолжительного влияния на американо-советские отношения, поскольку обвинения остались недоказанными, и становилось все более очевидным, что Агка не был надежным источником. Тем не менее, это дело оставило осадок подозрительности и более сильных антисоветских настроений в умах многих американцев, и в то же время в советском руководстве возникло сильное подозрение, что Соединенные Штаты, несмотря на свою официальную сдержанность, несут ответственность за стимулирование всей этой проблемы в своей кампании политической войны против Советского Союза и коммунизма.
Американская политика после промежуточных выборов 1982 года и смены ведущих кадров в Госдепартаменте и Белом доме американская политика, казалось, шла по неопределенному курсу. Президент Рейган продолжал колебаться между пламенными и конструктивными заявлениями. и конструктивными заявлениями. Несколько раз в конце 1982 и начале 1983 года он подчеркивал стремление Америки к "конструктивным отношениям с Советским Союзом, основанным на взаимной сдержанности, ответственности и взаимности", одновременно критикуя нарушение Советским Союзом этих принципов в Афганистане, Польше и Кампучии (Карнбодии). В обращении к нации 8 января он вновь подчеркнул, что "мы должны извлечь уроки из истории". Мы все пережили взлет надежд, а затем разочарование 1970-х годов, когда советский ответ на нашу одностороннюю сдержанность заключался в ускоренном наращивании военного потенциала, разжигании насилия в развивающихся странах, вторжении в соседний Афганистан и поддержке репрессий в Польше. Урок неизбежен. Если мы хотим улучшения взаимных отношений, они должны быть результатом умеренности в поведении Советского Союза". Он отметил "стареющие слова" новых лидеров в Москве: "Но умеренные слова убедительны только тогда, когда они сопровождаются умеренным поведением". Со своей стороны, скептически настроенные и держащие порох в пороховницах, "мы готовы работать над решением всех остающихся проблем". Он также отразил одну из главных тем прагматиков, признав, что "мы не настаиваем на том, чтобы Советский Союз отказался от своего статуса сверхдержавы или своих законных национальных интересов", хотя с советской точки зрения он бросил вызов этим интересам, подтвердив американскую позицию по Афганистану, Польше, Кампучии и контролю над вооружениями.
В своем обращении "О положении дел в стране" в январе 1983 года президент Рейган даже воскресил фразу Никсона о стратегии мира и сказал, что "в основе нашей стратегии мира лежат наши отношения с Советским Союзом". Ссылаясь на смену руководства в Москве, он сказал: "Мы готовы к позитивным изменениям в советско-американских отношениях. Но Советский Союз должен не только на словах, но и на деле продемонстрировать искреннюю приверженность уважению прав и суверенитета семьи народов. Ответственные члены мирового сообщества не угрожают своим соседям и не вторгаются в их страны. И они удерживают своих союзников от агрессии".
В своей речи перед Американским легионом в феврале Рейган осудил поведение Америки в 1970-х годах как пассивное, реактивное и слабое, сказав, что "Америка просто перестала быть лидером в мире ..... Слишком долго наша внешняя политика была реакцией на кризис, реакцией на политические планы других, реакцией на наступательные действия тех, кто враждебен свободе и демократии. Слишком многие наши лидеры видели в Советах зеркальное отражение самих себя" и проводили политику, основанную на выдаче желаемого за действительное. Сейчас, когда Соединенные Штаты восстанавливают свою экономическую и военную мощь, они могут восстановить баланс. Продуктивные отношения с Советским Союзом были бы возможны на основе "сдержанности и взаимности".
Однако президент Рейган также вернулся к теме своего обращения к британскому парламенту в июне предыдущего года - "крестовый поход за свободу". Он подтвердил намерение вести активную идеологическую борьбу и заявил, что "мы заложили начало принципиально нового направления в американской внешней политике". И действительно, Соединенные Штаты начали новую усиленную идеологическую пропагандистскую кампанию. В середине января президент подписал Директиву о принятии решений по национальной безопасности (NSDD)-77, распоряжение о проведении скоординированной кампании по "управлению общественной дипломатией". Был создан специальный комитет по планированию и координации на уровне кабинета министров, председателем которого стал советник по национальной безопасности Уильям П. Кларк, а членами - секретари Джордж Шульц и Каспар Уайнбергер, директор Информационного агентства США Чарльз З. Вик и администратор Агентства международного развития Питер Макферсон. Кроме того, администрация запросила у Конгресса 65 миллионов долларов на финансирование нового "Проекта Демократия" для поддержки свободных профсоюзов и политических партий за рубежом. Было запрошено значительное увеличение финансирования для "Голоса Америки" и "Радио Свободная Европа", а Конгресс снова попросили разрешить новое "Радио Марти" для вещания на Кубу.
Новая пропагандистская программа включала в себя активизацию усилий, направленных на Советский Союз и Восточную Европу. Почти годом ранее Хейг дал понять, что "так же, как Советский Союз оказывает активную поддержку марксистско-ленинским силам в странах Запада и Юга, мы должны оказывать энергичную поддержку демократическим силам, где бы они ни находились - включая страны, которые сейчас являются коммунистическими". Эта формулировка подразумевала, что те страны, которые "сейчас" являются коммунистическими, могут и не остаться таковыми. Он также придал зловещий оттенок идее усиления конкуренции (и "взаимности"), сказав далее: "Вы хотите, чтобы соревнование демократии и коммунизма проходило в мирных и политических условиях, но мы предоставим другие средства, если Советский Союз будет настаивать на насильственных методах борьбы". Кроме того, хотя, конечно, это не было обнародовано, новая кампания по усилению пропаганды и политической войны также будет использовать "черные" средства, включая дезинформацию, не подлежащую распространению.
Учредив День Афганистана в марте 1982 года и новый ежегодный День свободы Балтии в июне 1982 года, президент Рейган теперь также объявил 16 февраля 1983 года Днем независимости Литвы, а 21 мая - Национальным днем Андрея Сахарова. В другой речи в феврале он также сказал: "В борьбе, которая сейчас идет за мир, мы не побоялись охарактеризовать наших противников такими, какие они есть. Мы привлекли внимание мировой общественности к принудительному труду на советском трубопроводе и советским репрессиям в Польше и всех других странах, составляющих так называемый "четвертый мир" - тех, кто живет под тоталитарным правлением и жаждет свободы".
В марте 1983 года президент Рейган сделал два самых значительных заявления за время своего президентства с точки зрения их влияния на американо-советские отношения. Во-первых, 8 марта он выступил с речью перед Национальной ассоциацией евангелистов, в которой Рейган подтвердил морально-идеологическую основу политики по борьбе с Советским Союзом. Объявив советских лидеров "средоточием зла в современном мире", он также призвал американцев не "игнорировать факты истории и агрессивные импульсы империи зла... ... и тем самым устраняться от борьбы между правильным и неправильным, добром и злом". Таким образом, Рейган идентифицировал себя и дело антикоммунизма как средоточие добра в мире. Релятивизм, любое прочтение истории, которое не возлагало бы всю вину на советскую сторону, которое "навешивало бы ярлык одинаковой вины на обе стороны" (или даже неравной, но все же признающей вину обеих сторон) или "просто называло бы гонку вооружений гигантским недоразумением", не только отвергалось, но и фактически называлось аморальным. Правда, он также сказал, что "это не означает, что мы должны изолировать себя и отказываться от поисков. Но становилось все более очевидным, что любое согласие должно быть результатом продолжающихся усилий по наращиванию американской мощи и советского признания этой мощи.
В своей важной речи, призывающей поддержать оборонный бюджет (и выступая против актуального и популярного в то время предложения о замораживании ядерного оружия, как и 8 марта), Рейган предложил отказаться от всей концепции взаимного сдерживания через гарантированные возможности для отступления, которая, как он признал, предотвращала войну в течение почти сорока лет, и заменить ее эффективной стратегической обороной. Не рассматривая последствия этого нового шага, следует отметить, что угроза дестабилизирующего воздействия этой инициативы и открытие новой крупной области гонки вооружений, которая была спокойной со времен Договора по противоракетной обороне (ПРО) 1972 года, вызвали широкое беспокойство как на Западе, так и в Советском Союзе.46 Практические шаги, которые были предприняты, ознаменовали новый важный шаг в "делах", не просто словах, а действиях, усиливающих конкуренцию вооружений.
Хотя броское словосочетание "Звездные войны" было журналистским изобретением, этот вызов популярной футуристической "моральной сказки" тонко и непреднамеренно очень хорошо вписывался в рейгановский образ политической вселенной, сталкивая лучи смерти "силы" Добра в битве против "Империи зла". Основной причиной его внезапного и упорного увлечения этой идеей было сильное желание вырваться из рамок взаимного сдерживания и взаимной зависимости для выживания. Президент Рейган, опасаясь иметь дело с коммунистическими лидерами Советского Союза и испытывая беспокойство по поводу необходимости обеспечения взаимной безопасности, увлекся видением стратегической обороны, способной освободить Соединенные Штаты от необходимости полагаться на взаимное политическое согласие, контроль над вооружениями и взаимное военное сдерживание. И несмотря на широко распространенные опасения и первоначальные сомнения в Соединенных Штатах, что инициатива станет серьезной военной программой, она стала таковой.
По мнению информированных официальных лиц и наблюдателей, соблазн восстановления традиционной неуязвимости Соединенных Штатов в ракетно-ядерную эру оставался лишь видением, а не реалистичной перспективой в технологическом, стратегическом или политическом плане. Более того, четко предсказуемые последствия следования этой воле были не только негативными, но и опасными. И все же, поскольку по сути это было идеологическое видение, а не технологическое обещание или стратегический замысел, оно было невосприимчиво к аргументам, основанным на реалиях технологии и стратегии. Другое дело - стоимость, и в конечном итоге чрезвычайно высокая стоимость любой мыслимой программы практически исключает принятие решения (в любом случае будущей администрацией) о развертывании противоракетной системы.
Не все, кто следовал за резидентом Рейганом и поддерживал его в этом квиксотическом стремлении, разделяли иллюзии его видения; более того, немногие даже в его собственной администрации разделяли их. Но многие поддержали его по разным причинам: неуместная лояльность, культивирование влияния и власти, политическая дисциплина, поддержка любой военной программы, недоверие или неприязнь к контролю над вооружениями и любому улучшению американских отношений с Советским Союзом, научный вызов и прибыльная экономическая выгода. Многие стремились к стратегической обороне как к одному из элементов продолжающейся конкуренции вооружений путем защиты стратегических ракетных сил. Конечно, интерес к реальной национальной обороне населения проявляли и те, кто не осознавал ее недостижимость и пагубные последствия ее преследования.
В ходе описания наращивания советских вооруженных сил в своей речи 23 марта президент Рейган сказал, что Советы продолжали наращивать развертывание баллистической ракеты средней дальности SS-20, несмотря на то, что "год назад в этом месяце г-н Брежнев обещал ввести мораторий, или "замораживание", на развертывание SS-20". "Какой-то мораторий", - иронично добавил он. Три дня спустя Генеральный секретарь Андропов ответил, что Рейган "произнес заведомую неправду, утверждая, что Советский Союз не соблюдает свой собственный односторонний мораторий". На самом деле, хотя Рейган, несомненно, не говорил заведомой неправды, он был неправ: Советы действительно соблюдали свой мораторий. В течение всего периода моратория (с марта 1982 года до его окончания в декабре 1983 года, когда началось развертывание ракет "Першинг II") Советы фактически не добавили ни одной пусковой установки SS-20 к 243 существующим (действующим или строящимся), которые были направлены на Европу на дату начала моратория. Однако Советы не дали понять, что мораторий распространяется на любые новые дополнительные развертывания и что они не будут прекращать начатое строительство; более того, расплывчатость их заявлений по этому вопросу подразумевала прекращение развертывания и даже строительства прямо сейчас. Если бы представители Соединенных Штатов указали на то, что мораторий означал меньше, чем казалось, что он обещал, поскольку Советы продолжили завершение строительства 36 пусковых установок в Европейской части СССР (и 9 других, направленных против Западной Европы), это было бы одно дело. Но вместо этого администрация утверждала, что мораторий был "обманом", и (со ссылкой на факт продолжающегося развертывания в Азии) утверждала, что SS-20 продолжали развертываться, несмотря на мораторий - хотя Советы четко заявили, что мораторий распространяется только на развертывание SS-20 в Европе, а не в Азии. Соединенные Штаты, стремясь сохранить западноевропейскую поддержку развертывания ядерных сил средней дальности (INF), продолжали утверждать, что Советский Союз не проявляет сдержанности, в то время как Советы утверждали, что они это делают, и что Соединенные Штаты лгут, обвиняя Советский Союз в несоблюдении собственного моратория. Высшие руководители, Рейган и Андропов, фактически обвинили друг друга во лжи. Однако никто в правительствах двух стран публично не признал, на чем основаны расхождения во взглядах. Весь этот эпизод, сам по себе незначительный, иллюстрирует трудности диалога, когда приоритет отдается пропагандистским целям противника.
В третьей важной речи в марте, посвященной контролю над вооружениями, Рейган подчеркнул "неустанное наращивание военного потенциала", которое Советский Союз осуществлял в течение пятнадцати лет, "приобретая то, что можно считать только наступательным военным потенциалом". Обидно, но уже в следующем предложении он заявил, что "все моральные ценности, которыми дорожит эта страна... в корне оспариваются могущественным противником, который не желает, чтобы эти ценности выжили". Поэтому он подчеркнул "приверженность миру через силу".
Вскоре после этого Президентская комиссия по стратегическим силам (более известная как Комиссия Скоукрофта, по имени ее председателя Брента Скоукрофта, генерал-лейтенанта в отставке и преемника Киссинджера на посту советника по национальной безопасности при президенте Форде) представила свои выводы. Хотя комиссия была создана главным образом для того, чтобы укрепить двухпартийную поддержку развертывания ракеты MX, более значительным вкладом доклада комиссии было тихое похоронение затянувшегося тезиса о том, что Соединенные Штаты столкнулись с "окном уязвимости" в своих силах сдерживания, которое может открыть "окно возможностей" для советского нападения.