Прием клиентов имел первостепенное значение. Даже совместные ужины, которые становились реже и реже, превратились в деловые беседы. Фриц отдалялся от семьи, и каким бы образом это ни объяснялось, он становился всё больше похож на отца, которого сам когда-то презирал за подобное поведение. В своих воспоминаниях он уделил детям лишь один абзац: «Я всегда испытываю смесь защиты и агрессивности. Когда родилась Рената, наша первая дочь, я полюбил ее и даже начал примиряться со статусом женатого человека. Но когда позднее меня обвинили в чем-то, что было ошибочным, я начал всё больше и больше отдаляться от своей роли. Они обе жили, может быть, по-прежнему живут в особенно тесном симбиозе.

Стив, наш сын, родился в Южной Африке, и сестра всегда относилась к нему, как к тупице. Он развивался в противоположном направлении. В то время как Рената была лживой, он был настоящим, медлительным, зависимым, скорее боязливым и упрямым, когда предлагали принять какую-нибудь помощь. Я был тронут, когда получил в последнее Рождество первое персональное и теплое письмо от него. У нас четверо внуков, правнуков еще нет»[286]. В дальнейшем у Фрица сложились более или менее сносные отношения с сыном, он даже изредка оказывал ему финансовую помощь, а вот отношения с дочерью так и не наладились. Даже когда Рената выходила замуж, Перлз не приехал к ней на свадьбу, заявив, что у него на это время назначена консультация клиента.

Элитарное положение, которое Перлз и его супруга сначала заняли в Южной Африке, объяснялось тем, что в то время они были единственными психоаналитиками в стране, причем высокопрофессиональными. Но, как и многие до них, Перлз и его жена были не во всём согласны с Фрейдом. Впервые это несогласие проявилось в 1936 году, когда Фриц был приглашен на Международный психоаналитический конгресс в Чехословакии. Перлз к тому моменту уже хорошо пилотировал, а учитывая его страсть к эпатажу и актерству, он не придумал ничего лучше, как приобрести небольшой самолет и самому совершить перелет из Южной Африки в Чехословакию, чтобы сделать доклад. Мечта стать первым в мире пилотом-психоаналитиком не сбылась, так как самолет, который Перлз хотел приобрести, был кем-то перекуплен. И он отправился в Европу на корабле.

Перлз выступил с докладом «Оральное сопротивление», который основывался на исследовании его жены о методах кормления и отлучения от груди младенцев. К тому моменту ортодоксальный психоанализ придерживался однозначной позиции, что сопротивление клиента в процессе анализа восходит к детской привычке ребенка досаждать (сопротивляться) матери, отказываясь ходить в туалет в соответствии с определенным распорядком и устоявшимися культурными нормами. Главным тезисом Перлза была идея, что сопротивление ребенка может также проявляться в отказе от еды. Эта точка зрения была раскритикована абсолютным большинством присутствовавших на конгрессе аналитиков. Фрейд не терпел пересмотра своих идей. Его верные соратники придерживались аналогичной позиции. Надежды Перлза на то, что он будет признан коллегами и внесет вклад в развитие теории психоанализа, рухнули в одночасье.

Еще одна мечта Перлза состояла в том, чтобы встретиться с Фрейдом и поделиться с ним своими идеями. Они увиделись, но этот визит обернулся для Перлза сплошным разочарованием: «Я договорился о встрече, меня встретила пожилая женщина (я полагаю, сестра), и ждал. Потом дверь открылась на 2,5 фута, и вот он перед моими глазами. Казалось странным, что он не покидает дверной проем, но в то время я ничего не знал о его фобиях.

„Я приехал из Южной Африки сделать доклад и увидеть Вас“. „Ну, и когда Вы уезжаете?“ — спросил он. Я не помню остального четырехминутного разговора. Я был шокирован и разочарован. Один из его сыновей был направлен пригласить меня на обед. Мы ели мое любимое блюдо — запеченного гуся. Я ожидал быстрой „болевой“ реакции, но был просто ошеломлен»[287]. Перлз был обижен, разочарован, разозлен столь неудачной поездкой. И решил ответить на удар по его самоуважению, продолжив развивать собственный взгляд на психоанализ.

Через несколько лет Международная психоаналитическая ассоциация постановила: аналитики, которые ранее не работали преподавателями психоанализа в Европе, не могут заниматься подобной деятельностью в других частях мира. Перлз лишился своего официального статуса и должен был закрыть институт в Южной Африке, сохранив только частную практику.

Фриц и Лора всё больше отходили от взглядов ортодоксального психоанализа. Итогом их работы стала опубликованная в 1942 году книга «Эго, голод и агрессия: пересмотр фрейдовских теории и метода», в которой впервые были представлены основы нового направления практической психологии — гештальттерапии. Правда, тогда подобного названия еще не было, оно появилось позже, а Фриц и Лора по-прежнему продолжали называть себя психоаналитиками. Несколько глав книги написала Лора, но весь текст был издан под авторством Фрица.

Одной из базовых идей, на которой Перлз строил свою концепцию, являлся холизм Яна Смэтса. Психоаналитик рассматривал организм как единое целое, в котором всё взаимосвязано, и в первую очередь взаимосвязаны тело и душа. Законы же функционирования организма могут быть перенесены в область психической жизни. Поэтому Перлз считал, что психика человека формируется на основе, а в дальнейшем по аналогии с пищевой потребностью, так как она является витальной для организма.

Фриц Перлз выделил четыре стадии развития ребенка, связав их с этапами становления инстинкта утоления голода: пренатальную — до рождения ребенка, когда он получает всё необходимое посредством плаценты и пуповины; предентальную — от рождения до появления первых зубов, когда ребенок может только сосать и заглатывать; резцовую — когда появляются передние зубы и ребенок становится способным кусать; молярную — стадию развития коренных зубов, когда ребенок может измельчать пищу до состояния, облегчающего ее усвоение. Подобный взгляд Перлза противопоставлялся концепции Фрейда, который брал за основу развития личности сексуальный инстинкт.

То, каким образом люди перерабатывают пищу, определяет их личностные особенности. Перлз писал, что многие взрослые относятся к твердой пище так, как будто она жидкая и ее можно поглощать большими глотками. Таких людей всегда, а не только при употреблении пищи, характеризует нетерпение. Они «проглатывают» даже чужие мысли, оставляя их в непереработанном состоянии.

Перлз считал, что младенец у материнской груди является паразитом, получая готовую пищу. Тех людей, которые сохраняют подобный подход во взрослой жизни, всегда ожидая получить что-то, ничего не давая взамен, он называл неограниченными паразитами. «Так как люди понимают, что с таким характером им далеко не уйти, им приходится либо скрывать его, либо косвенным образом платить за него. Таких людей можно узнать по преувеличенной скромности и бесхребетности. За столом такой подавленный паразит останавливается в замешательстве перед каждым поданным ему блюдом, но при ближайшем рассмотрении за скромностью очень скоро обнаруживается жадность. Он украдкой таскает сладости, пока никто не смотрит, и окружает тысячью хитростей и извинений свои всё возрастающие запросы. Положите ему в рот палец — и он отхватит руку. Малейшая оказанная им услуга раздувается до размеров самопожертвования, в награду за которое он ожидает благодарности и восхвалений. Его таланты проявляются в раздаче по большей части пустых обещаний, неуклюжей лести и услужливом поведении.

Его противоположностью можно считать сверхкомпенсированного паразита, который не принимает пищу как должное, но живет в постоянном бессознательном страхе голодной смерти. Его часто можно найти среди государственных служащих, которые жертвуют своей индивидуальностью и независимостью в обмен на безопасность. Он лежит у груди государства, полагаясь на пенсию по старости, гарантирующей ему пропитание до конца своих дней. Подобная же тревога побуждает многих копить деньги, еще и еще больше денег, для того чтобы проценты (молоко) с капитала (матери) натекали и натекали бы бесконечно»[288].

С развитием инстинкта утоления голода Перлз связывал и проблему агрессии. По его мнению, биологическая роль агрессии — переработка и усвоение (ассимиляция) физической, а затем ментальной пищи. Если человек с детства привыкает не использовать активно зубы в процессе поглощения еды, то агрессия не находит естественного пути выхода. В таком случае она ищет альтернативные, нездоровые пути для разрядки. Дентальная агрессия сублимируется, то есть перенаправляется на что-либо иное, но только не на твердую пищу. Сублимированная агрессия может проявить себя в убийствах, развязывании войн, жестокости и других пагубных способах поведения.

Дентальная агрессия может растрачиваться впустую с раннего детства. Подобный вариант развития событий Перлз называл «комплексом пустышки». «Фрустрированный и неудовлетворенный ребенок ищет (и иногда ему даже дают) соску, что-то неразрушимое, то, что можно кусать без неприятных последствий. Пустышка позволяет разрядить определенную долю агрессивности, но кроме этого она не производит в ребенке никаких изменений; то есть не кормит его. Соска представляет собой серьезную помеху развитию личности, поскольку в действительности она не утоляет агрессию, а отводит ее от биологической цели, состоящей в утолении голода и восстановлении личностной целостности. Всё, что окажется у ребенка под руками, может служить в качестве соски: подушка, плюшевый медвежонок, кошачий хвост или собственный большой палец. В более поздние годы любой объект может быть „думмифицирован“, уподоблен пустышке, стоит лишь применить к нему „присасывание“. В подобных случаях индивидуум живет в смертельном страхе, что „пустышка“ трансформируется в „реальную вещь“ (исходно это грудь) и что присасывание может обернуться „первым укусом“. Он боится, что объект фиксации может быть уничтожен. Данный объект может быть человеком, принципом, научной теорией или фетишем. <…>

Вряд ли найдется хоть что-то, что не могло бы послужить в качестве пустышки, пока Эго помогает избежать перемен в действительности. Возьмите для примера навязчивые мысли, которые могут преследовать пациента часами, занимая его сознание, и не приводить ни к каким решениям или выходам (хроническое сомнение). Возьмите сексуальный фетишизм, фиксацию человека, например, на женских панталонах или туфельках в качестве защиты от реального полового контакта. Возьмите мечтателя, предпочитающего свои фантазии „реальной вещи“. Далее, возьмите хотя бы тех пациентов, которые продолжают посещать психоаналитика год за годом и воображают, что одно их присутствие на сеансах является достаточным доказательством намерения изменить свое отношение к жизни. На самом деле они лишь меняют одну „пустышку“ на другую, и как только аналитик затрагивает какой-либо существенный комплекс, пациент обычно ухитряется избежать потрясения благодаря собственной думмификации, „опустышечивания“ себя»[289].

Неразвитый пищевой инстинкт приводит к нескольким последствиям, которые могут рассматриваться как невротические. Так же как и неумение жевать пищу, проглатывая ее целиком, люди не умеют усваивать нормы и установки общества, ценности и способы мышления, которые не являются их собственными. Они просто «проглатывают» их, не задумываясь о том, хотят ли они сами это или нет, в результате чего возникают внутренние противоречия. Такие люди не умеют отделять свои мысли и чувства от тех, что им предлагают или навязывают извне. Этот механизм Перлз назвал интроекцией.

Из интроектов в формате долженствований, навязанных родителями, учителями и прочими значимыми другими, формируется Супер-Эго, или совесть, которую Перлз позднее стал называть образно и весьма упрощенно «собака-сверху». Противоположную силу в структуре личности, которая саботирует задачи и поступки, начинающиеся со слов «должен», Перлз называл «собака-снизу». Гармоничными отношения этих двух «собак» будут лишь тогда, когда человек каждый раз будет соотносить звучащие у него в голове слова «Ты должен…» с его желанием это выполнить.

Люди также могут не чувствовать границы между собой и окружением, между собой и средой, как бы сливаясь с ними. Такие люди не способны на контакт с другими. И тогда возникает конфлюэнция (слияние). Ретрофлексия — следующая патологичная модель, возникающая в результате неразвитого дентального поведения и, как следствие, нереализованной должным образом агрессии. В этом случае индивид направляет эту агрессию на себя, вместо того чтобы ориентировать ее на окружающих людей. Наконец, последним вариантом невротического механизма, который препятствует росту личности, является проекция, когда человек делает ответственными за свои поступки и мысли других, а не себя самого. Интроекция, конфлюэнция, ретрофлексия и проекция являются основными, с точки зрения Перлза, формами прерывания контакта со средой.

Важным аспектом, которому Перлз уделил особое внимание в своей первой книге и который в дальнейшем станет одним из важнейших принципов гештальттерапии, стала идея ориентации на настоящее. По мнению Перлза, Фрейд чрезмерно сосредоточивался на прошлом человека, обращавшегося к нему за консультацией. В то время как Адлер, наоборот, концентрировался на будущем, на том, о чем человек мечтает. Подобные взгляды были результатом анализа клиентов, которые бегут в прошлое или будущее, не замечая того, что происходит вокруг них, обесценивая настоящее. Оба психолога были не правы. Единственная, нулевая точка, на которую следует обращать внимание пациента и где необходимо научить его находиться, — настоящее. «Мало проку в том, чтобы заставить человека, одержимого подсознательным страхом голодной смерти, понять, что его страх коренится в бедности, испытанной в детстве. Гораздо более важной представляется возможность показать пациенту, что боязливое заглядывание в будущее и стремление обезопасить себя портит его сегодняшнее существование; что его идеал накопления избыточного богатства изолирован и отделен от смысла его жизни. Важно, чтобы такой человек развил в себе чувство „самости“, заново обрел все те желания и нужды, эмоции и ощущения, способность получать удовольствие и испытывать боль, которые и делают жизнь стоящей того, чтобы ее прожить, и которые отошли на задний план либо были подавлены ради спасения драгоценного идеала. Он должен научиться устанавливать другие контакты помимо деловых. Он должен научиться работать и отдыхать. У таких людей открытый невроз развивается в том случае, если они лишаются своего единственного способа контактирования с миром — делового контакта. Такой невроз известен как „невроз отставного бизнесмена“. Зачем подвергать его историческому анализу, разве что занять пару часов его пустой жизни праздным времяпрепровождением?»[290]