Фауст взял нож, слегка поморщился, приноровился и надрезал себе палец. Упало в чернильницу несколько тяжелых, темно – багровых капель крови. Фауст смочил перо и осторожно, обдумывая каждое слово, начал писать:

«Я, Иоганн доктор Фауст, подписываю следующий договор с демоном ада Мефистофелем. Обязуется Мефистофель с сего дня верно и добросовестно служить мне двадцать четыре года. По первому моему требованию он должен мгновенно переносить меня туда, куда я пожелаю».

Противно ныло перо по бумаге, скрипело, как старая несмазанная колесница, выводя букву за буквой.

– Постойте, доктор. В договор надо внести еще одно немаловажное условие. Я не успел вам сказать заранее. Вы не должны вступать в брак. Влюбляйтесь хоть по самые молодые уши, любите сколько угодно, и чем чаще, тем лучше. Но я накладываю запрет на ваше венчание – это ни – ни!

– О какой женитьбе в мои годы можно думать! – невесело усмехнулся Фауст. – Ты, что, насмехаться надо мной решился? Вот, условие я вписал. Подпись свою поставил. Бери договор.

– Ну и прекрасно, а я приложу собственную печать, коей является мой острый коготок.

Вдруг с небес раздалось громкое карканье, громадный ворон влетел в окно, схватил своим клювом договор и скрылся вдали.

– И что это означает? – вскричал обеспокоенный Фауст.

– Всего лишь на всего означает, что владыке ада Вельзевулу хотелось как можно быстрее получить договор в собственные руки. Какое недоверие, ай – ай! У нас же с вами все прописано в договоре, так что закон превыше всего. Теперь мой черед. Я вижу, доктор, как вас шатает от слабости и волнений. Пришло время вернуть вам молодость. Берите перстень, наденьте его на палец.

И с этими словами Мефистофель протянул Фаусту перстень, исписанный таинственными, непонятными знаками. Фауст не спеша натянул кольцо на палец. Вдруг странно забилось сердце, перехватило дыхание… И вот Фауст ощутил удивительную, давно забытую невесомость в теле. Так чувствует себя только молодое здоровое тело!

Глаза теперь его светились, видели далеко и ясно, будто закопченный, запыленный, затуманенный мир был начисто вымыт свежей родниковой водой.

А ноги! Какая сила в них возникла! Словно налились упругостью и твердостью. Не могут стоять – надо бежать, бежать, получая удовольствие от всей своей молодой стати.

Фауст с легкостью забавного ветерка побежал вниз по винтовой лестнице, перепрыгивая через несколько ступенек. Как глубоко и спокойно дышится! Ни всхлипа, ни задержки дыхания, ни ломоты в костях. У Фауста кружилась голова от чрезмерного наслаждения давно забытой мелодией молодого организма.

– Ого, какая прыть, доктор! Вы, наверное, забыли, что я хром на ногу. Подождите меня. Осторожно!

Фауст раскрыл двери своего рабочего кабинета – и остановился как лошадь на краю пропасти. После такого свободного полета по небесным просторам, кабинет казался ему темной дырой.

– И как я мог жить столько лет в этой каменоломне, в этом каменном мешке, когда в мире множество удивительных городов и красивых гор, полноводных рек, зеленых дубрав и чащ, полей, наполненных ароматов свежих трав и ярких цветов. И главное – люди! Недаром сказал великий Парацельс: « Природу надо пройти ногами. Что ни страна, то страница». Я отгородился от людей в этой каменной беспросветной башне, спрятался, как полевая мышь в своей темной норе. Но все во мне преобразилось, стало другим. Я хочу идти к людям, говорить с ними, узнавать их радости и нужды – вот что я хочу теперь! Но стар уже, слишком стар! И, увы, все это сейчас – только призрачный плод моих старческих мечтаний!

Слушавший до этого внимательно и без ропота стенания Фауста его слуга Мефистофель вдруг прервал монолог ученого:

– Взгляните – ка вот сюда. – И Мефистофель протянул Фаусту зеркало, непонятно каким образом появившееся у него в руках.

Фауст взглянул – и вздрогнул. Нет, нет. Это совсем ему неизвестный человек. Что за фокусы над старым изможденным человеком? На Фауста смотрели молодые задорные глаз, сверкающие жаждой побед, лоб чистый, без единой морщины, кожа на нем натянута, ровная как поверхность тихой речки, губы налились соком, а борода вместо седой и редкой стала черной и густой.

– Как я понял, мой повелитель, вы мечтаете покинуть ваш уединенный тоскливый кабинет и начать странствовать по материкам и океанам. Ведь верно? Я угадал? Вы молчите, значит, я не ошибся в своих предположениях. Тогда не будем медлить. Никакого скарба в дорогу: ни узлов, ни баулов, ни сундуков и скатертей – это такая невообразимая скука. Презираю дорожные сборы, они только утомляют и столько сил отбирают. Смотрите, доктор, это все, что нужно нам.