Вышла и побрела в сторону дедушкиной могилы. После душного, нагретого солнцем автобуса в тени кладбищенских деревьев казалось прохладно, хотя день был жарким. Я села на скамейку и скинула туфли, вытянув ноги на густой сочной траве.

Какая неудачная фотография на памятнике! Я помню дедушку сердитым, помню его веселым, но таким надутым я его не видела. Это фото с какого-то документа, не то паспорта, не то партбилета. А лет-то ему было… до шестидесяти не дожил! Скоро старшие дочки его догонят.

– Тусь, что это у тебя на шее болтается? – услышала я.

Повернулась – Митрохин.

– Да так, фамильная реликвия.

– Ты носи эту реликвию, чтобы не видно было. Нечего слабых соблазнять.

– Ладно, не буду. Сам-то как?

– Да видишь…

Скрипнула скамейка под мощным телом севшего на нее Митрохина.

– Тусь, ты жизнью своей довольна?

– А чего? Живу…

– Не слышу энтузиазма в голосе.

– Да понимаешь… без работы я.

– Это ерунда. А вот семья…

– Да не нужна она мне!

– Не свисти! Всем нужна, а тебе не нужна! Хоть бы ребенка завела, что ли…

– Ты же меня навещал в психушке?

– Это была истерия. Ничего страшного. Перегрузили детскую психику, вот и возникла реакция. Я тебя уверяю, будешь заботиться о ребенке, сразу и к работе отношение изменится. Я вот и то сына имею, хоть и незаконного. Правда, кровь дурная.

Еще Троха будет меня семейным ценностям учить! Сам-то!

– Пойду Валеру навещу…