«Конечно, приятель. Как угодно».
Эти новозеландцы такие покладистые.
Окружающие меня массивные стальные балки придавали чувство уверенности – я стоял на прочной металлической платформе посреди моста. Что находится подо мной, я толком рассмотреть не мог, но знал, что это вода. Я видел простирающийся передо мной залив. Где-то там, внизу, на катамаране Роба Хэмилла, Дрю наводил на меня камеру. Когда пора было прыгать, я пробежал, сколько смог, и кинулся вниз спиной вперед.
Да, я недооценил, как это страшно! Я понятия не имел, насколько мы высоко. Нырнув в свободном падении к влажной синеве залива, я мельком увидел парусник Роба. Я побывал на самом верху его мачты на обратном пути от Коромандела и представлял, какая она головокружительно высокая. Теперь парусник казался игрушечной лодочкой далеко внизу. Я вскрикнул. Сердце подскочило в груди и чуть не выпрыгнуло из открытого в крике рта. Я ошибся. Это было очень страшно.
Я выжил. Теперь я здесь, в Южных Альпах, недалеко от Куинстауна, на грунтовой трассе, поднимающейся к самому высокому трамплину в Новой Зеландии, третьему по высоте в мире (он в три с половиной раза выше Оклендского моста). И у меня совершенно нет настроения хорохориться. Вам всегда скажут, что никто еще не умирал, занимаясь банджи-джампингом. (Для начала, это неправда). И, конечно, что никто не умирал на этой площадке, иначе ее уже закрыли бы. Но кто-то ведь погибает первым. Погрузимся ненадолго в пугающее исследование…
Предположим, что веревка и страховочный трос не подвели (в противном случае, вы сразу покойник), – это не отменяет огромного количества травм, которые вы можете получить. Эластичный трос дергает вас наверх, от чего повышается давление в верхней части тела (это еще называется «хлыстовая травма»). В результате может произойти кровоизлияние в глаз и, как долгосрочные последствия, ухудшение зрения. Одного человека парализовало после перелома шеи вследствие хлыстовой травмы. А если вы по какой-то нелепой случайности запутаетесь в тросе – такое тоже случилось как-то с одним неудачником, – вы можете повредить сонную артерию, и дело кончится инсультом. И учтите – все эти травмы произошли в свое время со здоровыми людьми в возрасте от двадцати до сорока лет. Мне почти пятьдесят. И я правильно сделал, что не стал все это гуглить до прыжка. Кроме того, было доказано, что банджи-джампинг повышает уровень стресса и понижает иммунитет. Так зачем я это делаю? Зачем люди вообще это делают?
Все это не отменяет того, что представительница компании «Эй Джей Хаккет», которая сейчас ведет наш микроавтобус, просто великолепна. Но я все равно дрожу от страха. Поднимая за собой облако пыли, мы взбираемся по одноколейной грунтовой дороге, которая находится в опасной близости к одной из достопримечательностей (и, между прочим, никак не огорожена). «Достопримечательность» – так называют здесь горные хребты, и понятно почему. Зубчатые альпийские вершины вздымаются вокруг нас, вызывая в воображении образы, ну-у-у… У меня это образы фильмов «Властелин колец», если честно. И просто, чтобы было ясно, почему я здесь, – если я, ведомый прекрасной, но безумной новозеландкой каким-то образом переживу это небезопасное путешествие на микроавтобусе, я буду вознагражден возможностью сброситься лицом вперед в одну из этих жутких пропастей. Спасибо, «Эй Джей Хаккет». И спасибо, Майк.
Трасса делает петлю вверх и выходит на плато среди вершин. Здесь есть большое здание и настоящая асфальтированная стоянка. Все совсем не так примитивно устроено, как можно было бы подумать. Внутри так вообще цивилизация! Магазинчик, кафе и широкая стойка регистрации, где меня взвешивают и оформляют. Потом я опять выхожу на улицу и получаю обычные для экстремальных видов спорта атрибуты. Еще Майк обговорил, что я должен быть в розовой пачке и держать в руках блестящую палочку. Да ради бога – это меньшее, о чем я буду волноваться в такой ситуации. Я еще не видел, как отсюда прыгают, но знаю статистику и выказываю необходимый уровень уважения (страха). После меня подъезжает полный автобус туристов (вот уж не хотел бы я делать это в туристической группе), и начинаются предсказуемые мужские комментарии по поводу моей розовой пачки. Мне не до смущения, каждая клеточка моего мозга вопит от ужаса в ожидании предстоящего.
Меня выводят с другой стороны здания, и я впервые вижу прыжок. С вершины этого плато выступает удобная смотровая площадка. Вдалеке, на полпути между этой горой и другой, двумя вершинами, разделенными впадиной с крутыми склонами, на тросах подвешена небольшая закрытая платформа. Тросы толстые, как кажется (к счастью), толщиной с мою руку.
«Как мы туда попадем?» – спрашиваю я, хотя не хочу услышать ответ. Меня подводят к проволочному… ведру (не могу найти лучшего слова). Это, должно быть, самая маленькая в мире кабинка фуникулера, такое ситечко размером с гроб, подвешенное к канату, который тянется к платформе. Меня пристегивают надежным карабином, и мы, раскачиваясь из стороны в сторону, начинаем наш путь в никуда. Я смотрю вниз, скала отступает, и мне открывается вид на впадину с высоты птичьего полета. Все выглядит ненастоящим. В моей голове крутятся всевозможные сценарии вероятной гибели. Так много факторов могут сыграть свою роль. Платформа рухнет, эта проволочная корзинка рухнет, любой из этих тросов решит вдруг лопнуть. И где мы окажемся? Насколько часто они проверяют износ всех этих канатов? Это я еще не начал паниковать насчет самого прыжка. Я цепляюсь за боковую часть этого сита, просто чтобы унять дрожь в руках.
Когда мы оказываемся на платформе, я вылезаю через маленькую дверь с таким видом, будто строение, на котором я оказался, чем-то безопаснее. На меня цепляют еще больше страховочного оборудования и спрашивают:
– Ты когда-нибудь уже занимался банджи раньше, приятель?
– Ага, – я с трудом говорю, так у меня пересохло во рту. – Я прыгал с Оклендского моста.
– Это ничто, – следует ответ. – Здесь даже вторичный рывок будет выше.
– Ясно.
Меня сажают на стул в опасной близости от края платформы и пристегивают ремнями. Стул толчком наклоняется, наполняя мою голову видениями того, как меня опрокидывают в пропасть, прежде чем успеют должным образом закрепить. Платформа скрипит на ветру, и этот скрежещущий металлический звук напоминает мне о закрывающихся дверях тюремной камеры или о каком-нибудь зловещем звуковом оформлении в фильме-катастрофе, которое предвещает разрыв металлических балок и тросов, ужасное метафорическое тиканье часов, обратный отсчет до трагедии. Я даже не пытаюсь скрыть страх. Как это можно сделать? Не думаю, что смог бы, даже если бы Майк был здесь. Представляю, как он сейчас наблюдал бы за мной и хихикал.
Мне показывают большие пальцы после того, как ремни на моих ногах и трос для прыжка прикреплены, и я пытаюсь встать. Ноги дрожат, как желе. Цепляясь за все что можно, я шаркающими шагами приближаюсь к пропасти. Сильные пальцы сжимают ремни сзади, и я вижу в своей руке блестящую розовую волшебную палочку феи. Я совершенно забыл, что держу ее! Я знаю, что трос как-то прикреплен к моим ногам, но сам его не чувствую. У меня вообще нет ощущения, что я к чему-то привязан. Для меня все выглядит так, будто я просто должен сброситься вниз навстречу неминуемой гибели.
– Окей, приятель, я начну обратный отсчет. На счет «три», хорошо?
Я трясу головой, стараясь не смотреть вниз и выворачивая шею назад.
– Нет, нет, не надо отсчета, пожалуйста! – говорю заикаясь. – Я сам прыгну.