А Майк, наоборот, подсел на пейнтбол.
Эта игра стала одним из его главных увлечений. Он стал полупрофессионалом со своей командой «Психованные Болваны», в которую также входили Али и Ловкач, о которых я упоминал ранее. И, кстати, это уже совсем другая игра. Дикая. Они носят непрочные жилеты; нет ни защитной одежды, ни дополнительной защиты, никаких признаков мистера Мишлена. Иначе пейнтбольные мячи отскакивали бы в сторону, а это засчитают за мошенничество. И оружие у них находится в другой лиге, чем у тех, кто играет для развлечения; такое, которое стреляет с большей силой и быстрее. Спусковые крючки настолько легкие, что могут за один раз выпустить целую очередь пейнтбольных мячей, каждый из которых обладает достаточной силой, чтобы действительно причинить боль. Они могут сильно ударить, иногда даже ранить. Но конкурентоспособным пейнтболистам все равно. Они привыкли к такому.
В полупрофессиональной игре две команды сходятся на прямоугольном игровом поле, усеянном надувными препятствиями, которые обеспечивают необходимое прикрытие. В начале игры довольно стандартная тактика заключается в том, что члены команд обстреливают друг друга залпом мячей по диагонали из угловых укрытий. Они эффективно ведут прикрывающий огонь, и любой, кто окажется на «линии огня», то есть потока краски, скорее всего, будет поражен двадцать раз подряд. Обычная тактика Майка заключалась в том, чтобы атаковать, продвигаться под прикрывающим огнем, оставаясь в безопасности, и занять позицию поближе к противнику для нападения. Майк и его команда тренировались в Рексеме[33] и впоследствии становились победителями многих соревнований.
Однажды они уговорили меня присоединиться к ночной игре, в которой Майку и его команде предстояло сразиться примерно с тридцатью любителями, включая меня. Правила были просты. Если в одного из нас стреляли, он вылетал. Но мы могли стрелять в горстку полупрофессионалов столько раз, сколько хотели. Независимо от их подготовки, наверняка тридцать из нас могли бы нанести один или два удара. Мы оказались рядом с кладбищем – просто идеальное местечко для засады на Майка и его соратников. Некоторые из нас присели на корточки, прячась за надгробиями или припаркованными там автомобилями. Мы намеривались облить их таким количеством краски, чтобы им ничего другого не оставалось, кроме как спасаться бегством. Победа должна была быть за нами.
Как вы понимаете, ничего подобного не произошло. Из темноты на нас неторопливо вышел маленький отряд Майка. Они болтали, смеялись, небрежно махали фонариками, ничто на свете не могло вызвать у них и тени беспокойства. И шли они прямо в расставленную нами ловушку. Пока мы все с позорным отсутствием меткости разряжали свое оружие, Майк и его приятели просто стояли и безжалостно вышибали нас одного за другим. Двух минут не прошло, как они застрелили нас всех.
Еще был случай, когда Стори с присущей юности самоуверенностью решил, что опыта компьютерных шутеров вроде Call of Duty будет достаточно для побед в пейнтболе. Ему захотелось попробовать свои силы против Майка.
Он был уверен, что Майку пойдет на пользу, если его наконец поставят на место. Я занял нейтральную позицию и приготовился наблюдать, не желая попасть под шквал ядовитых насмешек Майка. Как только началась игра, Стори пришлось спрятаться в укрытие. Воздух разрывала бесконечная череда пейнтбольных выстрелов. Стори почти сразу был зажат в угол, и ему ничего не оставалось, кроме как слушать этот устрашающий шквал. Каждый раз стоило ему только подумать о том, чтобы шевельнуться, шарик с краской тут же бил по надувной стене его укрытия. А когда он на секунду высунул из укрытия дуло своего ружья, в него прилетело штук десять шариков. Потом появился Майк и направил дуло своего ружья прямо на Стори. Он пощадил его и не стал причинять боль выстрелом, но вопрос о возможном превосходстве над Майком в этой игре был закрыт.
Для меня стало большим напряжением наблюдать за этим официальным поединком. Все равно что стоять на обочине зоны боевых действий – шумно, агрессивно и быстро. «Психованные Болваны» это умели. Майк это умел. Будь он все еще здесь сейчас, уверен, что он бы осуществил свое стремление и стал профессионалом. Я понятия не имел, что на пейнтболе действительно можно зарабатывать деньги, тогда он не был таким известным видом спорта в нашей стране. Он более развит в Америке, там и деньги с телевизионных трансляций, и спонсорство, и всяческая поддержка, но сейчас этот вид спорта начинает распространяться и у нас. И Майк был бы в самом авангарде этого процесса.
Горный велосипед Майка до сих пор стоит у меня в гараже. Просто пылится там. Мои колени никуда не годятся, так что я на нем не катаюсь. Велосипед у него тоже был серьезный, с передним и задним тормозом и разными не заводскими штуковинами. Велосипедный спорт был еще одной страстью Майка. Ему нравился экстремальный характер опасных спусков по хребтам между крутыми склонами, и он не пропускал ни одного резкого подъема и спуска. Причем на безумной скорости. Несколько раз он пытался затащить меня покататься с ним, но у меня кишка тонка для такого.
Он обожал сноубординг. А если поблизости не оказывалось снежного склона, то вейкбординг. Еще он купил каяк. Все, чего он хотел, – быть наедине с природой и получать адреналин от экстремальных видов спорта. Когда он перебрался в новый дом вдали от цивилизации, он еще купил безрассудно мощный мотоцикл. Помню, Али рассказывал мне, как Майк впервые опробовал это приобретение. Али наблюдал, как он пытается не потерять управление, несясь по полю на этом ревущем звере, как ковбой на быке.
В этом и состояло основное различие между нами. Моя страсть – держать все под контролем. Я люблю, чтобы все шло как надо. Люблю оставаться в безопасности. Я не наслаждаюсь чувством страха. У меня нет тяги ко всем этим безумствам. Но Майк… Майк по-другому реагировал на страх (если вообще был способен его испытывать). Мой страх – как подтекающий кран, вода капает при любом намеке на опасность. Не знаю, был ли у Майка вообще этот кран. Я не думаю, что Майк был моей противоположностью и наслаждался потерей контроля. Нет, я думаю, он наслаждался тем, чтобы удержать контроль в последнюю секунду. Он просто укрощал зверя, добивался контроля над неконтролируемым. Это было его видом искусства.
Толстый и приземистый
Что ни говори, а без банджи-джампинга и список предсмертных желаний не список, и Новая Зеландия не Новая Зеландия. И правда, что может быть естественней, чем кинуться с огромной высоты головой вниз с одной только резинкой, привязанной к ногам? Я жду около подвесного моста в ущелье Каварау на месте первого в мире коммерческого банджи. Его открыл в конце восьмидесятых экстремальщик Эй Джей Хаккет[34]. Своим сегодняшним кошмаром я обязан лично ему. Он сделал все это возможным.
Именно Хаккет превратил банджи-джампинг в популярное коммерческое развлечение, но сам этот вид спорта изобрел не он. В 1979-м парочка безумных студентов, членов «Клуба опасных видов спорта» Оксфордского университета, сверглась с Клифтонского подвесного моста в Бристоле. Здесь это слово пишется как bungee, а не bungy, но суть от этого не меняется. Bungee в переводе с диалекта Уэст-Кантри означает что-то толстое и приземистое и произносится примерно так же. В общем, эти бесстрашные пионеры банджи-джампинга выжили, но сразу же после безумного прыжка были арестованы. Как выяснилось, они вдохновлялись традицией тихоокеанского острова Пентекост республики Вануату.
Легенда острова Пентекост гласит, что одна женщина в попытке сбежать от мужа сбросилась с баньянового дерева, привязав к лодыжкам виноградные лозы. Муж последовал за ней (по всей видимости, не догадавшись так же обзавестись страховочным тросом из каких-нибудь природных материалов) и разбился насмерть.
Из этого мифа родилась традиция, называемая «наземный дайвинг». Сначала мужчины долго и кропотливо строят деревянные башни, а потом привязывают к себе виноградные лозы и сбрасываются в пропасть, чтобы не быть обманутыми своими женами. Предполагается, что этот ритуал благотворно сказывается на грядущем урожае батата и (как говорят) на здоровье и силе прыгающих. Больше всего это напоминает безжалостный мачизм. Для мальчиков ритуал является своего рода обрядом посвящения после обрезания. Тот, чей прыжок окончен благополучно, снимает ткань, прикрывающую интимные места, и демонстрирует старейшинам, что, без сомнений, стал мужчиной.
Самое существенное различие между наземным дайвингом и банджи-джампингом заключается в том, что наземные дайверы по-настоящему ударяются о землю. Перед ударом они пригибают головы и бьются о землю плечами, полагаясь исключительно на виноградную лозу. Ее длина должна быть тщательно выверена, иначе прыгун сломает шею. Слава богу, хоть этого меня делать не заставили! Мужской части моего организма ничто прямо не угрожает, а веревка рассчитана таким образом, чтобы я не ударился о землю, – утешая себя этим, я забираюсь в микроавтобус. Потому что нет, именно этого я делать не собираюсь. Я не на уроке истории. Может, это был и первый, но далеко не лучший опыт банджи-джампинга. Мы покидаем ущелье Каварау с его исторической банджи-платформой и отправляемся в горы.
На платформу банджи-джампинга в каньоне Невис (здесь должна звучать драматическая музыка).
Майку ни разу не довелось попробовать себя в банджи-джампинге, но, будь у него возможность самому выполнить желания из своего списка, он не упустил бы ни одного моста, платформы и утеса в Новой Зеландии, откуда доступен прыжок. Один раз я здесь уже это сделал. В середине приятной, безопасной прогулки взад-вперед по огромному Оклендскому мосту я остановился, чтобы неожиданно для себя с него спрыгнуть. Как ни странно, я мало испугался. Я нервничал, у меня немного пересохло во рту, но я глупо хорохорился.
Я спросил: «Можно просто разбежаться и прыгнуть?»