— На нашем участке такая же картина, — ответил Ватутин. — Но о переносе операции не может быть и речи.
И далее спросил:
— Артиллерии много?
— В достатке! — последовал ответ Чистякова.
— Тогда наступай без авиации. Желаю успеха!
Ровно в 7.30 воздух с шипением распороли красные ракеты. Одновременно по различным каналам связи была передана команда: «Огонь!» И сразу же мокрое от густого тумана и снега утро прорезали огненные трассы гвардейских минометных частей. Вслед за «катюшами» оборонительные позиции противника начали обрабатывать пушки. Могучий гул стоял над безбрежными донскими степями. Всё вокруг было расцвечено оранжево-красными молниями огня. Так начала всходить яркая заря наступления советских войск.
В общей сложности неприятельскую оборону крошили более трёх тысяч орудий и миномётов. Артиллерийские группировки работали слаженно, словно хороший оркестр. Один час вёлся огонь на разрушение и двадцать минут — на подавление. Блиндажи и бункеры рушились, погребая под землей и бревнами сотни людей. Застигнутые врасплох оккупанты с ужасом метались, пытаясь найти спасение хоть где-нибудь от смертоносного огня, глохли от страшного грохота разрывов.
Как уже сказано, из-за непогоды не удалось использовать боевую авиацию, особенно штурмовую. Плохие метеоусловия снизили эффективность и артиллерийского огня. Тем не менее мощная артподготовка нанесла немалый урон врагу и произвела на него сильное моральное воздействие.
Когда канонада стихла, поступил сигнал на атаку стрелковым частям и танкам непосредственной поддержки пехоты. В 8 часов 50 минут противник услышал зловещий рёв моторов советских танков. Войска пошли вперёд под лозунгом «За кровь загубленных захватчиками, за пролитую кровь наших товарищей!». На острие первого эшелона 5-й танковой армии действовали 47-я гвардейская, 119-я и 124-я стрелковые дивизии. Во втором эшелоне находилась 159-я стрелковая дивизия, в эшелоне развития успеха — 1-й и 26-й танковые, 8-й кавалерийский корпуса и 8-й мотоциклетный полк, в сковывающей группе — 14-я гвардейская стрелковая дивизия и 1166-й стрелковый полк 346-й стрелковой дивизии. В резерве оставались два полка 346-й стрелковой дивизии.
В первые два часа соединения 5-й армии, «прорубив» позицию главной полосы обороны гитлеровцев, продвинулись в глубину на 2—3 километра. Однако некоторые из соединений, встречая упорное сопротивление противника и отражая его постоянные контратаки, наступали очень медленно. Им пришлось в ряде случае преодолевать ненарушенные участки обороны, в том числе минные поля, полосы заграждений, глубокие рвы.
Вот как описывает в своих воспоминаниях начало наступления Герой Советского Союза генерал-майор Г. С. Зданович, а в дни Сталинградской битвы — полковник, командир 203-й стрелковой дивизии: «Целый день дивизия вгрызалась в передний край противника. Вечером нас с Беспалько[39] вызвали на командный пункт армии. Там оказался командующий Юго-Западным фронтом генерал-лейтенант Н. Ф. Ватутин. Он... выслушал мой доклад, дал указание, как действовать дальше.
— Обидно, товарищ командующий, — обратился я к Ватутину. — Казалось, всё учли, всё проверили, отрепетировали даже, и вот — заминка, потери.
— Какие?
— К исходу дня в медсанбат поступило около шестисот раненых... Убитых, к счастью, немного.
Командующий фронтом прошелся по блиндажу, помолчал. Потом медленно повернулся ко мне:
— Пора знать, полковник, что не каждое наступление заканчивается успехом. Но каждое — связано с потерями... Поэтому сейчас уныние не поможет ни вам, ни тем, кто ранен, ни успеху общего дела. Расчет, энергия, уверенность и еще раз расчет решают дело, которое нам доверили выполнить. Так-то. А кровь бойцами вашей дивизии пролита сегодня не зря. Оттянув на себя огонь, они помогли 14-й гвардейской стрелковой дивизии и другим соединениям глубоко вклиниться в оборону врага.
Слова командующего фронтом одновременно и успокаивали, и придавали сил...»
Любой общевойсковой офицер хорошо знает, что оборона — это вид боя. Она имеет целью отразить наступление превосходящего противника, нанести ему максимальные потери, удержать важные районы местности и тем самым создать благоприятные условия для перехода в наступление. Именно на это рассчитывало гитлеровское командование, заранее создавая мощные препятствия на пути движения советских войск. Но в любой обороне, какой бы она крепкой ни была, есть слабые звенья. Главным недостатком неприятельской обороны являлась её линейность.
Вскоре Николай Федорович принял решение ускорить темп наступления и осуществить обязательный прорыв всей тактической зоны вражеской обороны. В сражение были одновременно введены 1-й танковый корпус генерал- майора танковых войск В. В. Будкова и 26-й танковый корпус генерал-майора танковых войск А. Г. Родина. Их танковые бригады с ходу прорвали оборону врага и, разгромив встречавшиеся на пути войска противника, сумели продвинуться за день на 20 километров. Наиболее успешно действовали танкисты 26-го корпуса. Они нанесли тяжелое поражение 1-й немецкой танковой дивизии и разгромили штаб V румынского армейского корпуса. Одна часть личного состава в панике бежала, другая — сдалась в плен. Это была победа.
Тяжело сначала «ломала» оборону противника и 21-я армия генерал-майора И. М. Чистякова, наступавшая с Клетского плацдарма. Враг оказывал жесткое сопротивление, но потом был вынужден всё-таки попятиться назад, о чём Чистяков тут же доложил Ватутину.