Маленьких пчелок хватило на всех. Лисы Христофора захрустели целлофаном, распечатывая обертки. Веронике и незнакомому лису Вартуша отдала два сахарных снопа, перевитых алыми лентами. Зорьян получил подсолнух для Тиши – второй Вартуша оставила себе. Волкам достались сахарные грибы. Вартуша решила, что крепкие ножки и шляпки никому не помешают. Светозар отправил Гвидона в свой кабинет, и через пять минут волки начали делить горсть скруток. Три честно отдали установщикам, за остальные переругались, и сломали два сахарных подосиновика, подкрепляя злую усмешку на губах Камула.

Чашу Хлебодарной наполнили в очередную сумеречную паузу. Пчелы расселись по бортику, подсолнухи легли на дно, вперемешку с кусочками сотового меда. Снопы Вероника и лис положили на колени статуи, поверх метлы. Несколько тлеющих скруток отправились в хлебную чашу – Камул уже тонул в жертвенном дыму.

Тень стерла струйки крови на пасти и шкуре волка, затуманила взгляды. Медленно, неуверенно, воцарялся мир. Камул погладил волка. Хлебодарная улыбнулась. Печенья обрели сочный золотисто-коричневый цвет.

Вартуша сорвала обертку с розы и положила ее на сноп, не осмеливаясь проговорить желание вслух. Она поймала улыбку Вероники, понимающий взгляд Зорьяна, подумала, беззвучно повторяя слова: «Подари мне долгую жизнь бок о бок с моим медведем. Легкие роды, спокойную спячку с медвежатами и теплую кухню с духовкой для ватрушек».

Ей показалось, что Хлебодарная кивнула. Роза рассыпалась на пригоршню лепестков, над стеблем и листьями закружились деловитые пчелы.

– Ты письмо написала? – спросила Вероника.

– Почти.

– Иди, пиши. И пеки ватрушки.

Немедленного чуда не случилось. К вечеру Зорьян позвонил соседу в деревню – «я у него раз в полгода спрашиваю, не сгорел ли дом» – доложил, что Мохито прибыл на место, превратился и ушел в лес.

– Отлично, пусть денек побегает, успокоится. Ватрушка, у меня к тебе вопрос относительно планов на будущее. Мохито, выпечка, пчелы и розочки – это прекрасно. Но надо чем-то заниматься, не замыкаясь на кухне. Светозар взял тебя на работу. Я видела, как ты копалась в ангаре, перебирала книги.

– Да, – Вартуша воспользовалась случаем, чтобы заговорить о проблеме. – Там нашлось много старых книг. Вероятно, библиотека хозяев главного дома. Я не знаю, насколько они ценные. Многие из них в плохом состоянии. Их бы как-то сохранить, может быть, что-то передать в краевую библиотеку.

– Тебе это интересно или ты уцепилась за первую попавшуюся работу? – Вероника смотрела внимательно, требуя честного ответа.

– Интересно. Я сама выбирала специальность в учебном комбинате, меня никто не заставлял.

– Ты собираешься учиться дальше? Твоя корочка не имеет ценности. Если здешнюю библиотеку прикроют, будет трудно куда-то устроиться.

– Я еще не думала, – призналась Вартуша. – Не до того было.

– В наш фонд поступила заявка от Ключеводского университета, просят отремонтировать один из старых корпусов. Я могу уделить им особое внимание и рассмотреть заявку вне очереди, если они примут тебя на заочное обучение по специальности библиотекарь. Если тебе оно не надо, спасение университетских барельефов отложится на следующий год.

– А можно?

– Ватрушка, по-моему, не «можно», а «нужно». Но я не могу тебя заставить.

– Я хочу, – честно сказала Вартуша. – Просто я не успела об этом подумать.

Жизнь менялась стремительно, как будто Хлебодарная осыпала ее радостями, скопившимися за три года унылого существования.