Мохито заворчал, но Вартуша повторила:
– Нет.
Пришлось вставать на ноги и брать незапечатанный конверт. На стол упала визитка Вероники. Мохито повертел ее в руке, посмотрел на четкие печатные буквы на обороте: «Мохнатый увалень, будь осторожен, срывая эту розу. Иначе Зорька отстрелит тебе яйца». Висице надо было надавать по ушам, чтоб меньше лезла не в свое дело, но медведь помнил, что от нее иногда бывает польза, и решил не трогать – слишком мелкая, можно случайно искалечить.
Тетрадный лист в клеточку был исписан аккуратным школьным почерком. Мохито пробежал глазами строчки: «Хутор… Наиля… Тиша», убедился, что Ватрушка не собирается отдавать их медвежонка чужим оборотням, и вернулся к кровати.
– Ты прочитал? – строго спросила Вартуша.
– Да.
– Что-нибудь понял?
– Да, – послушно повторил Мохито и попытался расстегнуть молнию на белых шортах.
– Что ты понял?
– Я усыновлю Тишу и постараюсь уберечь свои яйца.
– А твои яйца тут причем? – нахмурилась Вартуша.
Мохито решил, что они слишком много разговаривают, и совместил борьбу с молнией и поцелуй. Это сработало: Вартуша замолчала, прикусила его губу, когда ладонь проникла в шорты, а, отдышавшись, сказала:
– Щетина еще сильнее отросла. Ты теперь дикобраз, а не ежик.
Глава 11. Вартуша
Зорьян от извинений отмахивался – «перестань, в жизни чего только не бывает» – но Тишу вернул с явным облегчением. Вартуша оттерла ребенка от свекольных пятен, покормила манной кашей и творогом, и усадила перед телевизором. Режим был сбит, вместо дневного сна медвежонок бегал за волком – Зорьян сначала игрался с уточками, потом слепил Тише трех червяков, а когда зашел в тупик, перекинулся и развлекал ловлей мух, слетевшихся на кроличью капусту. Вартуша успокоилась еще на червяках. Перестало кидать в жар при воспоминании о прикосновениях Мохито, унялись слезы обиды – бросил, ушел. Время ловли мух она потратила на разговоры с Вероникой. Та звонила ей три раза, обстоятельно допросила и обозвала Мохито мохнатым дурнем.
«Ватрушка, ты только не реви».
Разговоры помогли не утешением, а формулировкой конкретного вопроса, на который надо было ответить. Не Веронике, не Зорьяну, не Светозару. Себе.
«Подумай, нужен ли тебе именно он. Если это просто потребность тела, ее можно удовлетворить, не ввязываясь в долгосрочные отношения. Мохито – не вариант для короткого романа. Он надбит, а такой подход оставит от него груду черепков».
Вартуша подумала. И решила: «Да, именно он».
Уверенность появилась еще в медовом павильоне, укрепилась последующим разговором – они шли с ярмарки бок о бок, несли покупки, шепотом обсуждали вероятность съедения кролика Гвидоновыми волками и реакцию Светозара на имя свиньи. Временами Мохито бурчал извинения за прошлые срывы, но Вартуша старалась перевести беседу на текущие дела, и неловкость пропадала. Из гомона волков, хруста огурцов и жужжания пчел, стремившихся попробовать леденцы, свивалась веревка-оберег, замыкавшая их в круг. В тот день мысли были не о поцелуях – хотя от них бы она тоже не отказалась. Вартуша хотела, чтобы Мохито встал на лапы. Желание запустить пальцы в жесткую медвежью шерсть было таким сильным, что ладони жгло. Погладить, ощупать шрамы, почесать изуродованное ухо, отмахиваясь от недовольного ворчания, попытаться обхватить мощную шею. А потом превратиться и зазвать гролара на неспешную прогулку. Пусть покрасуется, обдерет попавшийся под лапу ствол, оставляя метку на недосягаемой противникам высоте. Сила больше не пугала, Вартуше не хотелось прятаться. Словно Хлебодарная шепнула на ухо: «Эта сила – твоя защита. Позволь ему вдоволь порычать и побегать, прежде чем он станет твоей стеной». Она ни разу не видела гролара своими глазами, но за спиной Мохито маячила массивная тень, повторяющая очертания его звериной формы. Это было так хорошо и правильно, что дух захватывало. Вартуша знала, что ей нужны оба – и прячущий шрамы под капюшоном двуногий, и прячущийся в тенях гролар.