Едва она открыла дверь, как Ярин услышал сразу нескольких голосов – резких, визгливых:
– Что это ты от нас заперлась?
– Мне плохо! Я сегодня картошки на рынке купила, два мешка, так как занесла – так сразу голова тяжелая и мушки перед глазами снуют…
– А у меня внук болен! Ничего не ест, весь бледный, аж синий! Я ему борща наварила, котлет нажарила, а он ушел во двор и уже час там играет, домой не идет, от всего нос воротит.
– А у меня…
– Хватит! – раздраженно перебила Алтемья, – я сейчас занята.
– У тебя пациент! Я все видела!
– Мы в своем праве! Собор постановил…
– Я очень хорошо помню, что постановил собор, – с чувством ответила Алтемья, – наизусть. «После каждого пришлого я бесплатно принимаю одного местного», не так ли?
– Сколько ждать можно, ты тут уже полчаса возишься!
– А сколько я с тобой должна возиться? – резко спросила Алтемья.
– Сколько потребуется!
– Вот я и с ним работаю, сколько требуется, – ответила матушка, и в ее голосе явственно проступила злость.
– Он молодой! Симулирует, поди-кось. А я инвалид, и у меня голова, может, тяжелая, и кружится, а перед глазами…
– Отойдите от двери. Через полчаса одна из вас может вернуться, я ее приму, – последовала пауза, – я не сниму цепочку, пока вы не выйдете и не пройдет полчаса. И дверь не открою, – снова пауза, – будем стоять весь день? У меня много времени. Вот так. Спасибо.
– Смотри, Алтемья! Терпение человеческое не бесконечно. Ты всяких симулянтов принимаешь, а народ-то страдает! Как бы беды не вышло!
Высказавшись, делегация безнадежно больных ушла. Матушка Алтемья вернулась в зал, бледная, вся словно уменьшившаяся в размерах. Ярин заметил, как тряслись ее руки, когда она чиркала спичками, чтобы вновь зажечь спиртовку.
– Чтоб они провалились вместе со своим собором… проклятые побирушки! – бормотала Алтемья.
– Разве собор дома может заставить вас работать бесплатно? – удивился Ярин, – у меня дома даже горьких пьяниц урезонить не могут. Хотя это даже не дом, а общежитие… могли бы и вовсе выставить. Жалеют.
– Конечно, жалеют, – откликнулась Алтемья, – он же пьяница, наверняка человек нездоровый и небогатый, как же его не пожалеть? А я – ведьма проклятая, да еще и при деньгах… Меня не жалеть, на мне пахать надо! А все так безобидно начиналось… Раньше-то я ходила по вызовам сама, только лекарства дома готовила. Здесь и не знал никто о том, чем я занимаюсь: утром ушла, вечером вернулась, работаю, как все. Но возраст уже не тот, чтобы весь день по городу бегать. Решила дома принимать. Собор тут же заинтересовался, отчего это у меня тут двор проходной, пришлось объяснить.