– Ясно! Надо было яйцом греть! А сейчас уже поздно. Только операция!

Врачиха взяла бумажку поменьше и снова принялась писать – на сей раз направление, которое и вручила Ярину, объяснив, что ему нужно пройти в подвал.

Полный нехороших предчувствий, парень дошел до холла и спустился по лестнице на цокольный этаж. Ожидания не обманули – место и впрямь выглядело место очень неприглядным: облупившиеся зеленые стены, холодный каменный пол, носящийся в воздухе слабый запах спирта. Но это было еще не так плохо, как атмосфера безнадежного ужаса. Здесь никто не обсуждал последних новостей и даже не ругался – люди, выстроившись вдоль стен, вжавшись в них, покорно и тихо ожидали своей очереди. Ярин прошел мимо двери зубного врача – рядом с дверью был вывешен красочный плакат, улыбающийся до ушей белоснежный зайчонок в докторской шапочке, который подбадривал будущих пациентов. Из-за двери, однако, доносились приглушенные вопли, а очередь перед этим кабинетом была особенно испуганной. Через пару дверей Ярин наткнулся на кабинет, в который его отправили.

Очереди в него не было, и, сунувшись внутрь, парень увидел здоровенного санитара тролля, привязывающего к стулу маленькую девочку. Малышка застыла от страха, и полными слез глазами смотрела на стоявшую рядом мать. Та через силу улыбалась, подбадривая свою дочь, мол, все хорошо, больно не будет, и пытаясь развеселить ее куклой. В этой время из-за ширмы показался лекарь в белом колпаке, лицо которого скрывала марлевая повязка. В его руке был зажат блестящий стальной скальпель. Лекарь приблизился к девочке и засунул инструмент ей в горло. Девочка завизжала от страха, затем – от боли: хирург вырезал ей воспаленные миндалины.

Ярин отвернулся. Империи были нужны здоровые граждане для работы на заводах и фабриках, так что все могли получить бесплатную медицинскую помощь и восстановить трудоспособность. Ощущения же пациента считались делом вторичным. Считалось, что в миндалины не чувствуют боли, но пациентам, видимо, забывали об этом сказать, отчего те и вопили во все горло. Но как, как человек, профессией и смыслом жизни которого было облегчение чужих страданий, мог делать подобное? Глаза лекаря были столь холодны… Словно и не девочка перед ним сидела, а бумажная врачебная карта, из которой нужно было просто вычеркнуть болезнь, чтобы вписать новое слово: «здорова». А слезы… Высохнут.

От увиденного у Ярина даже перестало болеть ухо. Неудивительно, что бабка Калыта лечилась народными средствами! Как все-таки хорошо, что Милана успела посоветовать парню запасной вариант.

Матушка Алтемья была дома. Едва Ярин постучал, она распахнула дверь, и быстро втащила его в прихожую, как-то виновато оглянувшись по сторонам. Взглянув на бледное, измученное лицо парня, Алтемья без лишних слов провела его в оборудованный для приема пациентов зал и усадила Ярина в удобное, мягкое кресло.

– Ухо? – сочувственно спросила она. Ярин кивнул.

Целительница ничего не сказала о лечении яйцами, и парень счел это добрым знаком. Вместо этого она подошла к стоявшему рядом стеллажу, и добыла из него темный стеклянный пузырек и пипетку. Осторожно наклонив голову Ярина на бок, она капнула лекарством в ухо – и как только она узнала, какое из них болит? Ярин почувствовал прохладную волну, разлившуюся внутри его головы, которая смыла, унесла боль. Впервые с утра он вздохнул с облегчением.

Теперь ничто не мешало ему оглядеться по сторонам. Матушка Алтемья уже разменяла пятый десяток, и была одета в белоснежный белый халат поверх домашней одежды. Ее светлые, наполовину поседевшие волосы пострижены в модное каре, а лицо украшал чуть заметный, умелый макияж, делавший ее моложе лет на десять. Она подкатила к креслу свой стул и поинтересовалась, давно ли Ярин болен.

– Сегодня ночью началось, – промямлил он парень, – скажите, может быть, можно без операции? Какой-нибудь микстурой, или мазью…

– Операции? – нахмурилась Алтемья. Она пробормотала заклинание, вызвав светящийся шарик. Шарик был необычного, яркого, бело-голубого света, и, к тому же, светил он не во все стороны, а лишь в одну. Алтемья посветила в его ухо, затем в нос, оттянула пальцем нижнее веко, попросила его показать язык, и, в конце концов, уверенно сказала:

– Кто ж тебе такое сказал, про операцию-то? Я уж думала и впрямь что серьезное, а тут… Воспаление, конечно, но не большое, ты молодой, крепкий, да и пришел сразу… Не стал, как другие, неделю ждать неизвестно чего да яйцом греть. За два дня все пройдет, не сомневайся!

– Да? – обрадовался Ярин, – а точно получится? В церковной лечебнице сказали, что нужно резать…

– Ой, глупости, глупости, мальчик. Им бы только резать. Сейчас я сделаю тебе зелье… И, кстати, за прием и снадобья с тебя сорок золотых будет.

Ярин обрадованно кивнул. Сорок золотых не были мелочью – на эту сумму он мог бы жить примерно неделю, а то и две, если экономить. Но они казались вполне умеренной платой за то, чтобы больше никогда не возвращаться в подвал церковной клиники. Получив деньги, матушка Алтемья подошла к стоящему в углу зала столу с алхимическими приспособлениями: были здесь и весы, и ступка, и маленькая жаровня, и странные стеклянные банки – пузатые и конические, с прямыми и спирально завитыми горлышками. Она принялась за работу, и у Ярина было достаточно времени для того, чтобы осмотреться по сторонам.

Квартира Алтемьи была уютной, светлой, дружелюбной: веселые пейзажи на стенах, изображающие багрово-оранжевый осенний лес или безмятежно текущую среди гор реку, стоящие тут и там цветы в вазах, витающий в воздухе аромат трав и свежей выпечки… Теперь, когда ухо перестало болеть, Ярин легко мог бы подумать, что пришел в гости к любимой бабушке, а не к лекарю, и забыть о своем недуге; интерьеры церковной лечебницы, напротив, кричали о страданиях.

Вдоль стен стояли стеллажи, полки которых ломились от фляжек, коробков и баночек со всевозможными травами, цветками, зернами и порошками. Несколько шкафов были заняты книгами, от новеньких до потрепанных и ветхих, по корешкам которых змеились плавные, перетекающие друг в друга буквы, которые Ярин не смог прочитать ни прочитать, ни даже опознать – наверное, это было эльфийское наречие. Гномью письменность он худо-бедно научился разбирать у Орейлии.

Насмотревшись по сторонам, парень принялся наблюдать за работой Алтемьи. Она как раз налила в стоявшую на столе колбу немного жидкости из большой бутыли у стола – запах безошибочно указал Ярину на спирт – добавила немного из одного флакончика, немного из другого, щепотку из третьего, зажгла горелку, чтобы подогреть снадобье… Вдруг раздался стук в дверь. Громкий, требовательный.

Матушка Алтемья вздрогнула, но, нахмурившись, продолжила работать. Через минуту стук раздался снова, еще громче, чем в прошлый раз. Целительница вздохнула и погасила спиртовку. Бодрость и жизнерадостность будто разом оставили женщину. Он взглянула на Ярина, в котором парню почудилась какая-то затравленность, шепотом извинилась и пошла в прихожую.