Ох, чует мое сердце, что этот рыжебородый сластолюбец всерьез вознамерился напиться сегодня. Как бы дебош не устроил. Общение и с трезвым-то Альтасом требует того еще терпения, которым Луциус не отличается. А пьяным гном вообще рискует взбесить его до убийства.

– Альтас уже сказал, что помогал мне с маскировочными чарами, – ответил Луциус. – Я успел оценить его умения в этой области год назад. Магический портал дает достаточно искажений, чтобы обмануть иллюзией даже игрока. Но одному мне было бы слишком сложно одновременно и играть роль смертельно раненого, и разговаривать с Тиционом. Ну а Элмер подобрал ключ к защите дворца. Сам бы он этого не сумел сделать, конечно. Однако господин Дахкаш был достаточно любезен для того, чтобы оставить нам план основных уязвимых точек в охранных чарах. – Пожал плечами и завершил: – Когда выступаешь в одиночку против целого мира – то не стоит отказываться хоть от такой малости.

– Ясно, – протянула я. Помолчала немного, после чего осторожно осведомилась: – И что собираешься делать дальше? Насколько я понимаю, твоя идея провалилась. Тебе не удалось застать Тициона врасплох. Теперь он очень зол и будет в стократ осторожнее. Да и Дариэль недвусмысленно дал понять, на чьей стороне его симпатии в предстоящей схватке.

– О да, Дариэль дал понять. – Луциус криво усмехнулся, в очередной раз заставив меня поежиться от дурного предчувствия неминуемой и скорой ссоры с ним.

– Собственно, позвольте нам на этом откланяться, – вдруг проговорил Элмер и встал.

Альтас явно не ожидал от приятеля подобного поступка. Гном замер, удивленно глядя на него снизу вверх с зажатой в зубах пробкой, которая как раз поддалась его натиску. Луциус тоже изумленно дернул бровью.

– Я считаю нашу часть сделки выполненной, – сухо проговорил Элмер, мгновенно оказавшись в перекрестии нескольких взглядов. – Мы помогли вернуть Доминику. Но на участие в государственном перевороте мы не подписывались. Луциус, при всем моем уважении, но это сродни безумию и самоубийству в крайне извращенной и мучительной форме. Поэтому…

– Поэтому лично ты – останешься, – резко оборвал его Луциус. – Гном проваливать может. Он меня слишком раздражает. Признаюсь честно, мне абсолютно плевать на его дальнейшую судьбу. Не уверен, что не прикончу его лично.

Альтас осторожно поставил откупоренную бутылку на стол, так и не притронувшись к ней. Быстро-быстро заморгал, глядя на Луциуса с нескрываемым ужасом.

– А вот ты – другое дело, – продолжал тем временем тот. – Элмер, мне и впрямь неловко за прошлогодние события. Как подчиненный ты, безусловно, был тем еще прохиндеем. Да и работа твоя зачастую оставляла желать лучшего. Но как человек оказался неожиданно неплохим парнем. К тому же мне понравилось то, как решительно ты согласился участвовать в моем плане, узнав, что на кону жизнь Доминики. Поэтому я бы не хотел, чтобы ты погиб, как только выйдешь из этой комнаты.

– Не понял, – осторожно проговорил Элмер, глядя на Луциуса с нескрываемым удивлением. – О чем вообще речь? Почему я должен погибнуть?

– Странно. Раньше ты не казался мне настолько тупым. – Луциус презрительно фыркнул. – Элмер, Вашарий Дахкаш в курсе, что ты вместе с Альтасом помогал мне. А еще Вашарий Дахкаш остался в королевском дворце. Как думаешь, насколько быстро Тицион узнает имена моих сообщников? И что он с вами сделает, когда найдет? А он найдет, в этом глупо сомневаться.

Элмер вполголоса выругался, помянув всех богов.

– Вот именно. – Луциус улыбкой отреагировал на его несдержанность. – Говоришь, что не собираешься принимать участие в государственном перевороте? Так вот. Это для тебя отныне единственная возможность выжить. Если ты угодишь в руки Тициона, то позавидуешь мертвым.

Элмер выругался опять, на этот раз громче и изощреннее.

– Не забывай, что здесь дама. – Луциус выразительно посмотрел на меня.

– Да ладно, я уже привыкла, – буркнула я себе под нос.

Честно говоря, я вполне разделяла чувства Элмера. У самой язык так и чесался от желания выдать какую-нибудь замысловатую и донельзя неприличную тираду о превратностях судьбы.

Элмер бухнулся обратно в кресло. Мрачно скрестил на груди руки, всем своим насупленным видом выражая крайнее неудовольствие от сложившейся ситуации.

А гном в свою очередь с жалобным присвистом втянул в себя воздух и внезапно заплакал.