«В твоем последнем письме меня вывела из себя твоя угроза воспоминаниями. Я терпеть не могу широкого обсуждения личных проблем…Впрочем, меня порадовало, что ты решила больше не к этому не возвращаться и написала вполне деликатно и вежливо» (отточие в оригинале).
Теперь можно проанализировать утверждение Милентиевич, сделанное до того, как она привела соответствующие фрагменты из писем Эйнштейна. Она считает, что его требование выдать нотариально заверенное заявление «навело Милеву на мысль подумать о документальном подтверждении ее вклада в научные достижения Эйнштейна раннего периода», и что «предположительно имея это в виду, она запросила оттиски статей, опубликованных в «Анналах физики», над которыми они работали вместе». Совершенно очевидно, что важнейший момент в фразах Милентиевич – намек на причастность Марич к научным достижениям Эйнштейна раннего периода – не более чем тенденциозное предположение с ее стороны. Вставленная в данную фразу мысль, что Марич запрашивает оттиски статей, над которыми она работала вместе с Эйнштейном, создает впечатление фактического утверждения, основанного на достоверной интерпретации слов Эйнштейна. Однако при отсутствии писем Марич к Эйнштейну Милентиевич никак не может знать, что имела в виду Марич и оттиски каких именно статей она просила прислать. (В любом случае, простое владение оттисками каких-то статей Эйнштейна ничего не доказывает).
Из письма Эйнштейна 24 октября 1925 года мы видим, как Марич дала ему понять, что думает о публикации своих мемуаров. Эйнштейн решил воспринять это как угрозу, хотя и написал, что относится «спокойно». В письме от 1 ноября 1925 года он написал, что требование нотариально заверенного заявления не содержит «враждебного отношения к тебе и мальчикам. Я просто не хочу допустить, чтобы моя нынешняя жена и ее дочери скатились в бедность из-за невнимательности с моей стороны». Далее он пишет, что в последнем письме Марич его привела в ярость «угроза мемуаров», и объясняет, что ему «крайне досаждает чушь Московски» – популярного журналиста, в 1920 году опубликовавшего книгу с обширными фрагментами нескольких интервью, которые брал у Эйнштейна. Вполне вероятно также, что грубая реакция Эйнштейна на слова Марич обусловлена не только неприятием широкого обсуждения личных проблем, но и беспокойством, что Милева может осветить некоторые аспекты его не самого идеального поведения, в частности, как он бесчувственно пренебрегал ею из-за полного погружения в новейшие исследования, как периодически выказывал равнодушие к уже проявлявшемуся психическому заболеванию сына Эдуарда, в то время подростка, или его начинавшийся роман (преимущественно по переписке) с кузиной Эльзой Левенталь в 1912 году, когда Альберт еще был женат на Милеве.
В апреле 1908 года Милева с Гансом Альбертом поехала к родителям на Пасху. По словам Милентиевич, «[Якоб] Лауб, аспирант…заменил Милеву на время ее отсутствия. Пока Альберт проводил восемь часов в патентном бюро, Лауб оставался в доме Эйнштейнов и занимался [математическими] вычислениями, как это делала Милева на протяжении ряда лет». Чуть ниже она пишет: «Когда Милева вернулась из Воеводины, Лауб исчез…Завершив повседневные дела по хозяйству и уложив спать Ганса Альберта, Милева снова принималась за вычисления для текущих научных проектов Альберта, которые в ее отсутствие выполнял Лауб». На первый взгляд, ничего особенного. Двадцатишестилетний Лауб, недавно защитивший докторскую и работавший ассистентом у Вильгельма Вина, действительно жил в доме Эйнштейнов как минимум пять недель с апреля по май 1908 года. Он работал с Эйнштейном над двумя статьями, которые за двумя подписями были направлены для публикации соответственно 29 апреля и 7 мая 1908 года. Но Милентиевич не приводит никаких доказательств своему утверждению, что Лауб исчез после того, как Марич вернулась из Нови-Сада. На самом деле, есть свидетельства обратного. Из письма Лауба Эйнштейну от 1 марта 1908 года ясно, что он будет в Берне и намерен пожить у Эйнштейнов с начала апреля 1908 года. Эйнштейн в Страстную пятницу [17 апреля 1908] написал Милеве письмо, по содержанию которого ясно, что Лауб некоторое время поживет у них в доме, пока она несколько дней побудет у родителей, и что он ожидает ее скорейшего возвращения. Однако Лауб уехал из Берна к себе в Вюрцбург примерно в середине мая. Сопоставляя эти даты, становится ясно, что Марич должна была вернуться в Берн значительно раньше, чем уехал Лауб. Аналогичным образом Милентиевич не приводит никаких свидетельств в поддержку своих слов, что Милева «на протяжении ряда лет» занималась математическими вычислениями для Эйнштейна, что Лауб выполнял ту работу, которую обычно делала она, или что Марич, приехав, «снова принялась за вычисления для текущих научных проектов Альберта, которые в ее отсутствие выполнял Лауб».
Есть смысл присмотреться внимательнее к приведенным выше утверждениям Милентиевич. Все, кроме одного, связаны с тем, что Марич делала «вычисления» для научных проектов Эйнштейна, что очевидно предполагает «арифметические вычисления», иначе их не отличить от научной деятельности Эйнштейна в целом. Они явно основаны на двух заблуждениях. Одно из них в том, что Марич была настолько искушена в математике, что Эйнштейн нуждался в ее помощи для «вычислений» в тандеме с его работой в области теоретической физики. Это предположение, судя по всему, объясняется тем, что Милентиевич принимает за исторический факт ошибочное заявление Мишельмора, повторенное Трбухович-Гюрич, что Марич обладала блестящими математическими способностями. Другое заблуждение в том, что разносторонний вклад Эйнштейна в развитие новейших областей физики постоянно требовал арифметических вычислений для завершения его теоретических построений. Время от времени это действительно требовалось (особенно, когда ему нужно было использовать эмпирические данные, полученные другими физиками, для проверки достоверности своих умозаключений), но в основном он в них не нуждался. Это ошибочное мнение могут разделять только те, кто, как большинство людей (включая великое множество ученых), имеют весьма слабое представление о характере научных исследований Эйнштейна и сути теоретической физики в целом.
В конце раздела Милентиевич предлагает внешне правдоподобное (с ее точки зрения) объяснение, почему статья Эйнштейна 1901 года о капиллярности была опубликована только под его именем:
«В современном мире научная статья, созданная в соавторстве, обычно выходит под фамилиями всех соавторов или, как минимум, каждый получает свою долю признания за внесенный вклад. Если эта статья была результатом их совместной работы, то единственным объяснением может быть то, что Милева и Альберт договорились, что она будет опубликована только под фамилией Эйнштейна. Почему? Альберт был без работы. Его личность и поведение в стенах Политехникума серьезно подрывали шансы найти себе какую-либо должность. Для Альберта единственным способом преодолеть эту помеху было продемонстрировать свою состоятельность как ученого и закрепить свое имя в научном сообществе. Для достижения этой цели ему нужна была помощь Милевы…Милева и Альберт собирались пожениться, и предварительным условием для заключения брака было постоянное место работы у Альберта. Пара решила объединить усилия ради успеха Альберта. Милева была готова полностью посвятить себя этому делу, вложить свой талант и время для продвижения Альберта и приписать ему все результаты совместных усилий ради общего будущего. То, что Альберт никогда не признавал ее вклада в свои достижения, объясняется особенностями его характера».
Любопытно, что Милентиевич пишет все это о статье, в отношении которой не существует никаких документированных подтверждений вклада Марич в ее написание (как я показал в седьмой главе). Более того, именно в связи с указанной статьей Марич сообщала своей ближайшей подруге Элен Кауфлер-Савич в декабре 1900 года: «Альберт написал статью по физике, которая, видимо, скоро будет опубликована в «Анналах физики». Можешь представить, как я горжусь моим любимым». Не похоже на слова человека, который принимал участие в ее подготовке. Говоря шире, и на это я уже обращал внимание раньше, все письма Марич к Кауфлер-Савич за годы ее совместной жизни с Эйнштейном полны упоминаний о повседневных заботах и проблемах, но в них никогда не встречается даже намека на ее участие в занятиях мужа в области теоретической физики. Наоборот, когда она упоминает опубликованные статьи мужа или его текущие занятия, она однозначно говорит о них как его личном деле. Нет оснований не воспринимать буквально слова Марич из письма от декабря 1906 года, в котором она, после рассказа о проделках малыша Ганса Альберта, сообщает подруге: «написанные [моим мужем] статьи уже громоздятся стопкой». А в 1909 году, после того как Эйнштейн впервые получил должность университетского преподавателя, она пишет с долей обиды о его невнимании к ней и о том, что «теперь он сможет полностью отдаться своей любимой науке, и
Эта документальная драма про Эйнштейна из десяти эпизодов, часть сериала National Geographic «Гений», наверное, наиболее широко известная сегодня версия личной жизни и общественной деятельности знаменитого ученого. Она основана на весьма достоверной популярной биографии Эйнштейна, написанной Уолтером Айзексоном. В сериале два центральных сюжета: один связан с ранней деятельностью Эйнштейна и его жизнью с Марич, другой – с гораздо более поздним периодом его жизни как признанного гения. Впрочем, эпизоды обоих сюжетов порой перемешиваются, сбивая с толку. Тем не менее авторы сценария достаточно большое внимание уделяют именно раннему периоду, чтобы донести до зрителей свое представление о личной жизни Эйнштейна и его отношениях с Милевой Марич.
Первый эпизод открывается двумя захватывающими сценами. Вторая рассчитана на то, чтобы информировать зрителей о менее привлекательных сторонах жизни великого человека еще до того, как они получат возможность познакомиться с ним. Темные силы первой половины двадцатого века, которые сильно повлияли на жизнь Эйнштейна, воплощены в сцене жестокого убийства нацистскими головорезами министра иностранных дел Германии и друга Эйнштейна Вальтера Ратенау, еврея. Это событие произвело на ученого огромное впечатление. Следующая сцена снята явно в угоду разоблачительному духу эпохи. Заинтересованную молодежь ТВ официально предупреждает, что сцена имеет возрастное ограничение «14+». В ней показаны отношения сексуального характера Эйнштейна средних лет с его молоденькой секретаршей Бетти Нейманн, что могло иметь место во второй половине 1923 года. Нейманн отвергает абсурдное предложение Эйнштейна жить с ним и его женой Эльзой, заявляя: «У вас есть жена». Он отвечает: «И я ее обожаю». «Вы с ума сошли!» – восклицает она при мысли о ménage à trois[16]. И после этого говорит: «Для человека, который познал вселенную, вы совершенно не разбираетесь в людях».
В последующих сценах Марич часто появляется в ночной сорочке или даже в постели с Эйнштейном вместо того, чтобы готовиться к экзаменам, что, по мнению сценаристов, объясняет ее неудачи в учебе. Для этого нет фактических оснований. Их любовные отношения не переходили на новый уровень до мая 1901 года, почти год спустя после того, как Марич в июле 1900 года провалила дипломные экзамены в Политехникуме, а жить вместе они стали только после свадьбы, в январе 1903 года.
Во втором эпизоде есть сцена знакомства Эйнштейна с Марич в октябре 1896 года, когда они стали студентами первого курса Цюрихского политехникума. Прежде чем представиться, Милева кратко излагает свои познания в области греческой космогонии (науки о происхождении вселенной), после чего следует перечисление знаменитых физиков – Кеплера, Ньютона, Фарадея и Максвелла. Далее она продолжает щеголять эрудицией, показывая знание математического представления электромагнитной теории Максвелла и формулируя одно из его знаменитых уравнений. Эта сцена так же достоверна, как сочиненная картина первого знакомства Альберта и Милевы в изложении Чиу (см. выше). На самом деле, эта художественно-документальная версия их знакомства в сериале, рассчитанном на взрослую аудиторию, по сути очень близка художественной картине первой встречи Эйнштейна и Марич в книге Форси, адресованной детям и подросткам (см. главу 8).
Далее следует сцена, в которой профессор Вебер на первом занятии представляет Эйнштейна Марич: «Полагаю, вы еще не знакомы с единственным, кто на вступительных экзаменах по математике набрал больше баллов, чем вы». Похоже, историческая точность не являлась приоритетом для сценаристов первых эпизодов фильма. Как мы уже говорили в главе 9, Эйнштейн первый раз сдавал вступительные экзамены в 1895 году, в возрасте шестнадцати лет, и перед этим около девяти месяцев не посещал школу. Он неудачно сдал экзамены по большинству предметов, но получил наивысшие оценки по математике и физике. Марич в 1896 году с аттестатом зрелости на руках имела право поступать в Политехникум без экзаменов, хотя от нее и потребовали сдать математику. В итоге она набрала весьма средние 4,25 балла по шкале от 1 до 6. Студенты отделения VI-А, где готовили преподавателей физики и математики, начинали посещать лекции профессора Вебера только со второго курса, но это незначительная оплошность по сравнению с вымыслом, пронизывающим картину отношений между Марич и Эйнштейн в других сценах.
Наконец переходим к четвертому эпизоду, посвященному так называемому чудесному 1905 году. В одной сцене мы видим молодого Эйнштейна, чрезвычайно расстроенного тем, что его радикальные идеи относительно квантовой природы света, основа одной из его важнейших статей 1905 года, совершенно не воспринимаются коллегами по патентному бюро и руководителем его докторской диссертационной работы в Цюрихском университете Альфредом Кляйнером. В подавленном настроении он возвращается домой, в бернскую квартиру, где его ждут Милева с маленьким Гансом Альбертом, а также ее родители, приехавшие в гости. Все свое отчаяние Альберт выплескивает в риторическом вопросе: «Да кто напечатает статью патентного чиновника третьего класса?».
Ничто из этого не выдерживает проверки фактами. Как уже отмечалось, во время работы в патентном бюро Эйнштейн обсуждал вопросы теоретической физики с тремя коллегами Иозефом Саутером, Паулем Грюнером и Мишелем Бессо, которые с большим пониманием относились к его идеям. Докторское исследование Эйнштейна было связано с определением размеров молекул, и нет никаких свидетельств, что он вообще обсуждал вопросы квантовой природы света с Альфредом Кляйнером. Родители Марич не приезжали к Эйнштейнам в Берн ни в 1905, ни в каком другом году. А что касается «крика души» Эйнштейна, то к 1905 году у него уже было пять статей, напечатанных в «Анналах физики».
Но если и этого недостаточно, есть еще одна показательная сцена. В 1905 году, после публикации статьи по теории относительности, Марич очень переживает из-за того, что в ней Эйнштейн выразил благодарность только Мишелю Бессо, хотя она очень много помогала в научных изысканиях для этой работы. Спорное утверждение, что Марич помогала Эйнштейну в исследованиях, которые привели к появлению специальной теории относительности, тоже не имеет фактического обоснования. Короче говоря, первые эпизоды сериала «Гений: Эйнштейн» привели, к сожалению, к дальнейшему распространению истории Милевы среди широкой публики, в данном случае – с одобрения глубоко уважаемого журнала National Geographic.
Глава 11. История завершается
Книга, которую вы читаете, исследует историю Милевы Марич-Эйнштейн под разными углами зрения. В первой части Дэвид Кэссиди представил Марич и историю ее отношений с Эйнштейном в повествовании, основанном на старых и новых документальных свидетельствах. В третьей части я произвел критический анализ истории Милевы, получившей широкое распространение в последние три десятилетия и связанной, преимущественно, с ее предполагаемым научным сотрудничеством с Эйнштейном до замужества и в период их семейной жизни. Для этого потребовалось знакомство с широким спектром соответствующих документов и научной литературы и, разумеется, внимательное прочтение множества публикаций, поддерживающих историю Милевы. А вторая часть, написанная Рут Левин Сайм, представляет собой глубокий обзор истории борьбы, которую приходилось выдерживать женщинам, подобным Милеве Марич, решившим пойти по научной стезе в девятнадцатом веке и в первой половине двадцатого.
Мой анализ опровергает многие положения, которые выдвигались в поддержку истории Милевы. Работа Кэссиди рисует, как мы надеемся, более реалистичный и убедительный портрет этой замечательной женщины, сумевшей преодолеть многие препятствия в решимости сделать научную карьеру. Можно назвать трагедией то, что по ряду причин ей не удалось раскрыть свой потенциал как ученого или преподавателя и реализовать надежды и мечты на брак и счастливую жизнь.
Ее историю рассказывают нечасто. Однако при ближайшем рассмотрении она предоставляет важные и ценные свидетельства борьбы решительной женщины за статус и признание в науке. Это было актуально во времена Милевы и не потеряло значимости в наши дни. С другой стороны, как с иронией отмечал Джеральд Холтон, свидетельства, преувеличивающие научную состоятельность Марич и ее гипотетическую роль в создании статей Эйнштейна, парадоксальным образом «лишь отвлекают как от признания ее реального и значительного места в истории, так и от трагедии несбывшихся надежд, ибо она была в первых рядах движения за доступ женщин в науку, хотя сама и не смогла себя в ней проявить».