Семья, как оказалось, может прожить и с этой ограниченной собственностью. Дети в СССР растут счастливые и здоровые, но не перекормленные до степени молодых, породистых поросят и не избалованные вконец ничегонеделанием. Государство во многом (бесплатное образование, лечение и т. д.) приходит на помощь семье. Счастливы же советские семьи не меньше, чем в старом, отошедшем в прошлое обществе.
Все это – лишний довод в пользу семейной жизни. «Целомудренникам» (исключая людей особого призвания, воздерживающихся от вступления в брак) делать на земле нечего. Ни Толстой с его идеалистическим спиритуализмом, ни Мальтус с его буржуазно-материалистической статистикой поколебать семью не могли.
В старые времена было много (теперь меньше) «женоненавистников» или, по крайней мере, людей, скептически оценивавших способность женщины к культурной и общественной работе. Может быть, кое в чем «женоненавистники» были и правы. При
К женщинам не было доверия. У них не было прав. И, помню, разделяя сам некоторые из делавшихся женщинам упреков, я еще тогда, в молодые годы, пришел к тому выводу, что единственное средство дать женщинам подняться состоит в том, чтобы, во-первых, оказать им доверие и, во-вторых, предоставить им, на равных основаниях с мужчинами, всякую работу, какую только они захотят. На этом доверии, на этой работе, на
Ныне я должен констатировать, что мечта моя выполнена Советским Союзом. Именно тут (но никак не в буржуазных странах) женщине оказано правительством и законом
Да, положение женщины несравненно достойнее и счастливее, чем было в прошлые времена. Но Советскому правительству и этого кажется мало. Оно идет последовательно все вперед в своем стремлении поднять женщину, защитить ее права, оказать ей полное доверие и дать полную возможность проявить себя. Таким именно духом наполнено остающееся в постоянной памяти у меня постановление ЦК ВКП(б) от 8 марта 1949 г. по поводу празднования «Женского дня». В нем, наряду с констатированием того, что уже сделано государством и партией для женщин, намечаются новые пути к поднятию женского благосостояния. «Жизненно важная государственная задача, – пишет по поводу упомянутого постановления газета «Правда» в передовой статье, – выдвижение женщин на руководящую работу. Партийные, советские, профсоюзные и комсомольские организации
Поистине – замечательный приказ. Смелость гения-реформатора, ясно видящего перед собою сознательно намеченную великую цель. Полнейший разрыв с прошлым и с его предрассудками. Передовое общественное и социальное творчество в самом глубоком и лучшем значении этих слов. Новая веха на пути к подлинному коммунизму.
Для немецких песенок в веселом венском роде: «Wein, Weib und Gesang!»82 и т. д. – уже не осталось места. Советская женщина занимает такое же положение в обществе, как и ты, мужчина. Радуйся! Ведь только теперь и дружба, и любовь ваша может быть двухсторонней и полной, без «снисхождения» и «покровительства» с одной стороны. Только теперь может получить настоящее осуществление и завет Шейха Сиры Сактинского о том, что «любовь совершается между двумя личностями только тогда, когда один скажет другому: я – это ты».
V. Смысл культуры
Что такое культура?
«Воля человека постоянно ищет и находит средства заставить его держаться за жизнь и продолжать жизнь, при помощи тех иллюзий, которые она составляет себе относительно всего существующего», – говорит Ницше в «Происхождении трагедии». Человек чувствует глубокую, подспудную неудовлетворенность бытием и – ищет утешения, забвения. Средства утешения могут быть всякие, но для натур избранных это – наука, искусство и метафизика. «Одним человеком овладевает страсть к познанию и заблуждению в духе Сократа… Другого окутывает развевающийся перед глазами соблазнительный покров Майи – красоты, искусства. Третий хватается за то метафизическое утешение, что под вихрем видимых явлений течет вечная жизнь…» И Ницше добавляет: «Из этих средств или этих чар и состоит все, что мы называем культурой».
Определение культуры – далеко не полное. Произведения науки, искусства и философии или религии не только радуют и питают нас своей глубиной и красотой, но, идя к нам «из тьмы веков», еще и служат для нас вестью из прошлого, ушедшего мира, соединяют нас с предками нашими, жившими за целые эпохи до нас, и тем укрепляют в нас сознание принадлежности к
Создавая памятники культуры и заботясь об их сохранении, человек, – если не бренное тело его, то дух, – вступает, в известном смысле, в борьбу со смертью и уничтожением, т. е. с тем, что составляет главную основу недовольства человека бытием. И пусть это – новая иллюзия, но для людей культуры все же значит что-то и отнюдь не является пустым звуком эпитет «бессмертный», когда он прилагается к Платонам, Аристотелям, Данте, Рафаэлям, Гёте, Ломоносовым, Бетховенам, Пушкиным, Толстым. Эти люди, как и Моисей, Христос, Конфуций, Магомет, Франциск Ассизский, Петр Великий, Маркс, Ленин, поистине
Иное стихотворение, иная картина или песня, – что-нибудь вышедшее из духа Лермонтова или Шопена, – таит, хранит в себе подчас оттенок или выражение настолько тонкого, нежного, глубокого и, при всем своем своеобразии и индивидуальности, настолько общечеловеческого чувства, что, ознакомясь с этим творением, вы испытываете полное слияние с духом творившего. Это – сознание, исполненное невероятной радости и приносящее вам глубочайшее удовлетворение. Еще бы! – далекое или умершее вдруг приблизилось или ожило, вы – в нем, и оно – в вас, время и пространство вдруг перестали существовать.
Помню, как в 1910 году в Ясной Поляне Л. Н. Толстой позвал меня в свою комнату и с волнением стал говорить о том, как глубоко тронула и поразила его одна, прочитанная и переведенная им в тот день, мысль Паскаля.
– Эта мысль просто переворачивает меня сегодня, так она мне близка, точно моя! Я чувствую, как я в ней сливаюсь душой с Паскалем. Чувствую, что Паскаль жив, не умер, вот он! Так же, как Христос… Знаете, теософия говорит о таинственном, но что может быть таинственнее этого явления: вот, Паскаль умер двести лет тому назад, а я живу с ним одной душой!.. И так, через эту мысль, он соединяется не только со мной, но с тысячами людей, которые ее прочтут. Это – нечто такое глубокое, таинственное и умиляющее!..
Вот это-то самое я и хотел сказать своим рассуждением о смысле культуры. Паскаль писал свои «Pensees»83 на отдельных лоскутках бумаги, которые лишь после смерти его были собраны, систематизированы и изданы. И вот содержание одного из этих лоскутков, – может быть, случайно сохранившегося, – дошло до Толстого и… «перевернуло» его.
Увы, лоскуток бумаги, кусок холста, не говоря уже о каменном здании, о глыбе мрамора, слитке бронзы, переживают человека. И это такое чудо, что люди научились передавать им свою душу и так – создали культуру, способную (пока земля стоит) преодолеть и рамки времени!
И почему бы нам не ценить культуру?!
А между тем были ее отрицатели, и в список их имен включаются великие имена Руссо и самого Л. Н. Толстого, – справедливо или несправедливо, кто разберет? Сторонники Руссо и Толстого скажут, конечно, что учителя их отрицают лишь «ложную», ненастоящую культуру. Другие, опять, найдут, что и то, что разумеется подчас под «ложной» культурой, на деле может иметь колоссальное значение… и даже – чем менее уловимое и определимое, тем более дорогое…