— Да. И что?
— Нарисовать можешь и потом.
— Я хочу сейчас. — Аня с ожесточением заштриховывала белое пространство бумаги.
— Сейчас ты хочешь другого. И я.
Карандаш застыл в неподвижности. Аня сглотнула ком в горле и хрипло прошептала:
— Прикоснись к себе.
Давид удивился. Он наклонил голову, открывая Ане вид на вздувшиеся переплетения вен на его шее. Кажется, его возбуждение уже достигло пика.
— Ты хочешь…
Она не дала ему договорить:
— Да. Потрогай себя. Сожми.
Давид послушно сжал ладонью натягивающий ткань брюк член. Его лицо дрогнуло, брови сошлись на переносице, как будто ему было очень больно. Аня боялась отвести взгляд, чтобы не пропустить ни одного момента. Она пожирала глазами медленные движения его руки вдоль набухшего члена, скрытого от ее глаз. Следила, как меняется выражение лица, становясь все сосредоточеннее и напряженнее. Пальцы судорожно стискивали карандаш. В какой-то момент Ане показалось, что она его сломает. Ноздри Давида раздулись. Он тяжело дышал, покрытая испариной кожа блестела. Он был невероятно красив и пробуждал в ней сумасшедшую, неподдающуюся контролю жажду. Наверное Давид знал, что с ней происходит, потому что двигал рукой слишком медленно, словно провоцируя ее на что-то большее, проверяя, сколько еще Аня выдержит. Оставляя на бумаге длинные резкие линии его волос, она неуверенно спросила:
— Тебе нравится?
Давид ответил ей прямым тяжелым взглядом:
— Мне понравилось, когда это делала ты. В офисе.
Пальцы дрожали от волнения. Медленно Аня отложила лист и карандаш на пол, встала и сделала два мелких шажка к Давиду. Он пристально смотрел на нее, и Аня, как ни пыталась, не могла прочитать ни одной эмоции на его лице.
Она снова опустилась на колени, на этот раз между его ног, уперлась ладонями в его бедра, заставляя Давида шире расставить ноги.
— Сними все.
Он медленно стянул брюки вместе с трусами и швырнул на пол. На несколько секунд Аня задержала дыхание. Его член оказался напротив ее лица — длинный, крупный, со вздувшимися переплетениями вен. Набухшая головка побагровела и блестела от влаги, сочащейся из крошечной щели. Аня наклонилась и легко коснулась языком уздечки. Давид дернулся, глухо застонал. Аня опустилась еще ниже, привороженная его вкусом и жаром твердой бархатистой плоти. Она лизнула мошонку, обхватила губами кожу и нежно потянула. Пальцы Давида зарылись в ее волосы. Аня начала облизывать горячий твердый член, впитывая в себя вкус, который никогда не сможет забыть. Прямо сейчас, в этот момент, когда ее губы скользили вверх по стволу, а ладонь обхватывала влажное основание, Давид становился ее частью. Аня облизала весь член, пока он не стал скользим, крепче обхватила ладонью и, сжав, начала двигать сверху вниз. Пальцы Давида почти до боли натянули волосы. Она вобрала головку в рот, надавила языком на крошечное отверстие и начала сосать, тихонько постанывая. Давид нажал на ее затылок, вынуждая опуститься ниже. Но Аня не подчинилась. Давид рыкнул и снова надавил. Аня в отместку всосала набухшую головку и резко дернула головой верх, выпуская ее изо рта. Из горла Давида вырвался громкий стон, словно ему было ужасно больно. Он откинул голову назад. Вены на шее вздулись. Аня замерла, любуясь им. На губах и языке разливался его вкус. В голове клубился туман, будто она была пьяной. Аня снова начала жадно облизывать член. Она поняла, что действительно пьянеет от его вкуса, от ощущения горячей кожи, обтянувшей твердый ствол, от набухших, четко проступивших вен. Давид зло проскрежетал:
— Я не могу с тобой долго.
Аня сжала двумя ладонями мокрый ствол и быстро задвигала вверх-вниз. Он был слишком крупным для нее, но она вновь хотела ощутить болезненное и сладкое натяжение влагалища, когда принимала его в себя. Больше похоже на пытку. На потрясающую пытку, в которой забываешь имя и теряешь волю. Продолжая скользить ладонями, Аня вобрала головку в рот. Какой же он невероятно вкусный и горячий. Давид вдруг сделал резкое движение бедрами, врываясь глубже в рот, почти до горла. Головка уперлась в небо. Аня задохнулась. Давид отстранился, позволяя ей сделать глоток воздуха и тут же вновь ринулся вперед. Языком Аня успела провести по выделяющейся вене, пока член не толкнулся в ее щеку. Ей едва хватало кислорода, но Давид безжалостно имел ее рот, как ему того хотелось. Аня пыталась сглотнуть теплую сперму, но Давид не давал ей даже короткой передышки. И почему-то ее это возбуждало еще больше. Довести его, такого холодного и самоуверенного, до потери самообладания. Между ног уже было слишком влажно, влага потекла по бедрам. Аня с трудом соображала. Она лишь послушно держала рот открытым, пока Давид со звериным ожесточением врывался туда. В ушах звучали только его хриплые стоны. Аня уперлась ладонями в его колени и попыталась отстраниться. Каким-то образом он понял и отпустил ее волосы. Аня немного отодвинулась и блестящий от спермы и ее слюны член выскользнул изо рта. Аня сделала несколько вдохов и собрала пальцами с губ и подбородка сперму. Давид был потрясающе вкусным, она даже не смогла бы описать насколько. Пристально глядя ему в глаза, она облизала пальцы, страшась потерять даже капельку. Давид тяжело дышал. Его лицо было напряжено. Смуглая кожа покрылась лихорадочным румянцем, шея напряглась. Возбужденный член подрагивал. Аня поднялась с колен и скользнула на бедра Давида, широко разведя ноги. Он тут же обхватил ее за талию с такой силой, что наверняка останутся синяки. Аня обвила ладонью горячий член и направила в свое тело. Головка коснулась влажных складок. Аня старалась контролировать каждое движение, но Давид дернул ее вниз, насаживая на себя. Аня вскрикнула от жгучей боли. Не смотря на прошлый раз, ее тело еще не привыкло к сексу и размерам Давида. Жжение во влагалище вдруг начало превращаться в тепло, а потом и в жар. Узкие стенки сжались вокруг его плоти, выделяя еще больше влаги, стремясь сжать сильнее. Давид застонал, наклонился и вобрал в рот чувствительный сосок. Аня не смогла сдержаться. Она хотела, чтобы он часами ласкал ее грудь. Язык Давила кружил вокруг чувствительного соска, по ареоле. Он втягивал его в рот и всасывал. На каждое его движение ее внутренние мышцы непроизвольно сжимались. Он был так глубоко… Аня приподнялась на коленях, пока в ней не осталась лишь головка и снова опустилась. Малые губы терлись о твердый ствол, и от этого по каждому нерву проходил электрический импульс. Давид не выдержал. Он легко, словно она ничего не весила, приподнял Аню над собой и резко насадил до основания. Тяжелая мошонка ударилась о чувствительную перегородку, и Аня не смогла подавить новый вскрик. Давид начал жестко вбиваться в нее, безжалостно врываясь так глубоко и сильно, что у Ани перехватывало дыхание. Ее грудь подскакивала от каждого движения, но она забыла про стыд и неуверенность. Давид сдавливал пальцами соски, покручивал их и тянул вперед. Аня совершенно потерялась в нереальной смеси боли и наслаждения. Даже в лесу ей не было настолько хорошо. Неужели, так будет всегда? Каждый раз лучше предыдущего? Она успела испугаться тому, с какой надеждой думает об их будущем, но Давид, словно почувствовав это, прогнал из ее головы вообще все мысли. Он впился в ее губы, язык ворвался в рот, сталкиваясь с ее языком. Аня закрыла глаза, отдавшись ощущениям. Палец Давида нашел ее клитор и начал быстро потирать. Аня задрожала и сжала бедра. Оргазм нахлынул неожиданно и смел все на своем пути разрушительной волной. По телу пробежали адские судороги, внутренние мышцы сжались с такой силой, что Аня не могла сделать ни одного движения. Она только чувствовала, как Давид окаменел, а внутри вдруг разлился дикий пожар. Она горела, сгорала… Пальцы Давида впились в ее талию. И вдруг Аня ощутила два болезненных укуса. С одной стороны шеи и с другой. Она распахнула глаза. Давид прижимался к ее шее, впиваясь зубами в чувствительную кожу. Тело ответило по-своему. Очередной судорогой и сжатием мышц. Аня застонала, срывая голос, чувствуя, как член Давида практически разрывает ее. Аня откинула голову назад, бессознательно открывая ему шею, и он тут же сжал зубами крошечную выемку между ключицами. Аня снова задрожала, потеряв счет времени. У нее не осталось сил и ощущения реальности. Пальцы впились во влажные смоляные волосы, когда по телу прошла очередная болезненно сладкая волна. Внезапно тело расслабилось, и Аня ухватилась за Давида, чтобы не упасть. Она с трудом дышала. Между ног было невероятно мокро, все болело. Но невозможное чувство легкости пронизывало каждую клеточку. Слишком хорошо. Безумно хорошо… Давид крепко прижимал ее к себе, все еще оставаясь внутри. Его язык ласкал шею, покрасневшие от укусов раны. Он что-то невнятно шептал, но Аня никак не могла понять что именно. Она прижалась грудью к его груди, обняла и доверчиво устроила голову на его плече. Давид лег на кровать, укладывая Аню сверху. Его ладони путешествовали по коже, продлевая сладкое ощущение блаженства. Аня поерзала, устраиваясь удобнее. Она подняла бедра, выпуская Давида из плена своего тела. Внутри сразу же стало пусто и одиноко. В окна уже заползали сумерки. Белая ночь окрашивала все в голубые и розовые цвета. Кожа остывала, и становилось зябко. Аня попробовала еще сильнее прижаться к Давиду, бесстыдно распластавшись на нем. Он натянул на них одеяло и лениво поцеловал Аню в шею. Ей хотелось навсегда остановить это мгновение, навсегда замереть в нем. Никогда ей не наскучит лежать вот так на нем, вслушиваться в стук сердца и ощущать его биение в своей груди. Давид медленно гладил ее спину, ласково проводя вверх и вниз теплые линии.