Значит, он знает, куда и зачем она собирается?
«…
Кто ты – дедушка Анчол?
Маленький, кривоногий шорец с белой новогодней бородой, отвернувшись, смотрел на улей со снующими вокруг пчёлами. Его шапка-ушанка, калоши на валенках и тесноватый заношенный тулуп, подпоясанный до неузнаваемости замусоленным куском бельевой верёвки – жили как бы отдельной жизнью, служили ширмой, знаком узнавания для пчёл, никогда его не жалящих. Лишь Барс, слепой верный пёс, облаивающий всех так, на всякий случай, мог ответить на её вопрос, потому что никогда не то что не лаял, а не смел ослушаться этого древнего шорца, которого, казалось, качает от малейшего дуновения ветерка. Барс отдал бы за него жизнь…
БАРС ОСТАНЕТСЯ! – это же приказ!
ТАМ, ГДЕ… УЛЬГЕН… ХОЗЯИН ГОР!
Беспечные пчёлы залетали в ульи, сбросив медовый груз, возвращались обратно. Почему? Внезапно Маруся ощутила свои онемевшие от тяжести руки и поняла, что ещё до сих пор держит Барса. Его мощная седая голова с оскаленными в минуты агонии клыками смотрела прямо на неё…
«..ЛИШЬ ПЕРЕД СМЕРТЬЮ ШЕПНЁТ…»
«…НАЧИНАЕТСЯ ХОЗЯИН ГОР!»
Механически, утопая ногами в свежевырытой земле, она опустила Барса в яму, положила на мешковину, которая служила ему подстилкой, взялась за лопату. И только когда под разросшимся кустарником, с которого свешивались траурными гроздями крупные чёрные ягоды, вырос невысокий холмик, Анчол повернулся, оставив только ему понятные мысли, заглянул в глаза девушки и прошептал:
– Спасибо, – помолчал. – Приведи сегодня гостя, однако.
Так же неловко, молчаливо развернулся и заковылял к дому.
Маруся кивнула, смысл сказанного до неё не дошёл. Во время похорон, после того, как она увидела… всё тело сковал дикий, священный ужас. Хотелось кричать, кричать и кричать! Но стальная рука схватила горло, выжимая слёзы… Она увидела ГЛАЗА БАРСА, и знала, что в последние минуты своей жизни он ВИДЕЛ! И то, что он увидел, навсегда застыло в его мёртвых зрачках…
В его зрачках она узнала ОДНОГЛАЗУЮ ЛИСУ, на оскаленной морде которой запеклась кровь…
16
Мимо покрытых деревьями гор, где утром проезжала Маруся, пылил по высохшей, покрытой трещинами дороге дребезжащий «уазик». Рядом с водителем, у передней двери, продавливал сидение Иван. В салоне пережидали дорогу остальные члены маленькой спасательной группы, одетые в хаки. С автоматами и вещмешками, они скорее напоминали десантный взвод, чем экспедицию. Возможно, именно такими, военизированными, и хотели их видеть Костенко с Бортовским. Но наряду с экипировкой люди везли с собой гражданские вещи. Например, Балагур – семейный альбом. Шурик тихонечко перебирал струны, смущённо, с опаской поглядывая на автомат рядом с собой. Кража ножа в столовой по сравнению с калашниковской игрушкой не шла ни в какие сравнения. Спортсмен бережно упаковал пару бутылок водки. Когда Сашка вернулся из магазина, вертя в руках блок сигарет, он сплюнул от досады и послал того ещё раз за одним для себя, а также к Марусе за водкой. Тренера дома не оказалось, и Шурик предложил воспользоваться запасами грузчиков в кладовке на кухне. Спортсмен снисходительно улыбнулся и пошёл искать грузчиков. Вскоре вернулся, сжимая подмышками по пузырю:
– Запомни, Шурик. Никогда не кради то, что можно купить.
Молчун из домашних вещей взял бритву, пресловутый блок сигарет, упаковку пива и две коробки патронов с пистолетом, наличие которого удалось сохранить в тайне. Остальные вещи посоветовали оставить в санатории, но не мог же он знать, что их так основательно загрузят консервами, колбасой, хлебом, одеялами, рацией и даже формой с оружием.
– А зачем автоматы? – спросил он Костенко.