– У Тамако повреждена нога и бок, у Хёки – порезы, трещины в костях руки и перелом пары ребер. Все лечится, ничего серьезного.
И Мэг, сидящая на краю стула, только пожала плечами. Вот ее-то загнать на совет оказалось непросто. Разобравшись с ранеными, она была готова тут же бежать проверять свой драгоценный объект изучения.
– Плюс, почти у всех мелкие осколочные ранения. Сделаю добавки в рацион – меньше чем через день все затянется. Ну, разве что кроме Рэма… У него, как мне кажется, можно хоть фунт мяса с косточкой вырезать – все одно заново отрастит. Главное – едой обеспечить.
– Но-но, – ответил я под девичьи смешки, доедая третий по счету паек. – Отставить вивисекцию, мое мясо дорого мне, как память…
Это Мэг напомнила всем момент, когда меня, вышедшего после боя из моря самым последним, канмусу встречали на берегу, разинув рты. И вовсе не по причине, что я опять остался в одном рванье и трусах – или, по крайней мере, не только по ней, – а потому, что у меня прямо на их глазах медленно бледнели красно-синие кровоподтеки, полученные от попаданий глубинного крейсера, и вывалилось несколько застрявших в коже осколков, оставляя после себя лишь слегка кровящие ранки, уже через полчаса ставшие розовыми отметинами. Но платой же за эти чудеса стало тут же проснувшееся дикое чувство голода.
По окончанию сражения на базу мы возвращались уже в полном составе, то есть – включая и меня, идущего в первой тройке с Хелен и Сэнди. И такой жест доверия я оценил – все же приятно, что тебя, пусть и вполне обоснованно, но перестали откровенно опасаться, держа на удалении, как больного неизвестной хворобой.
Глубинные, разумеется, остались снаружи. Плотно подзакусив противником, эсминцы были сыты, довольны жизнью и неторопливо плавали у самой поверхности, подставляя черные спины солнцу, а внимание крейсеров было сосредоточено на океане, так что внезапного нападения можно было не ждать.
Вход на базу со стороны моря был выполнен внутри естественного грота, расширенного и укрепленного многослойным железобетоном и прикрываемом с обеих сторон, как усами, двумя изогнутыми волнорезами. Но на подходе к заглубленному под каменный козырек зияющему черному проходу шириной так метров в сорок, я вполне явственно ощутил наличие на дне нескольких искусственных устройств. Что именно это было – средства обнаружения, какие-то элементы активной защиты наподобие управляемых минных полей или торпедных установок, – я так и не понял, потому что весь отряд канмусу втянулся внутрь, проскользнув в сумрачный зев сквозь полуоткрытые бронированные створки.
Внутри, сразу после солнечного морского простора, оказалось темно, но глаза почти мгновенно адаптировались, и я принялся с интересом рассматривать док. Искусственно расширенная подземная полость была достаточно вместительна и позволила бы уместиться здесь нескольким эсминцам времен Второй Мировой войны, но снижающийся к выходу в море потолок позволил бы им сделать это, разве что срубив свои мачты. Внутренняя акватория дока была разделена напополам бетонным причалом с уходящими с обоих сторон в воду ступеньками и пологими пандусами, но канмусу не стали там подниматься, привычно уйдя налево и направо в ответвляющиеся от дока водные тоннели, ведущие, видимо, в помещения для хранения и обслуживания их боевого обвеса.
А я, выслушав просьбу «Атланты» подождать их здесь, скинул «ледорубы» и, шлепая босыми ногами, поднялся наверх. Здесь, на огороженном стальным парапетом обширном пространстве, стояли пластиковые и металлические бочки, имелись штабеля ящиков с непонятной маркировкой и стойки с синими баллонами со сжатым воздухом. По светлым стенам с оставшимися следами от промышленной обработки шли толстые пучки разноцветных кабелей, а также имелось достаточное количество стальных дверей с знакомыми по корабельному быту кремальерами и рычажными запорами. Над ними через равные промежутки светили желтоватым светом лампы и подмигивала алыми глазками пара работающих видеокамер. На полу, облицованном серой упругой плиткой, тускло поблескивали утопленные полозья рельсов, намекающих на использование грузовых тележек, которые вели от трех пирсов к размещенным с краю закрытым двустворчатым воротам. Судя по всему, этот док был способен как выпустить, так и принять одновременно сразу около пятидесяти Дев Флота, а также позволить войти сюда паре небольших кораблей, типа судов на воздушной подушке.
Без канмусу, отправившихся снимать оснащение, и при закрывшемся основном створе в подземном доке стало оглушающее тихо; под высоким каменным сводом лишь шелестело эхо воды, лениво лижущей бетонные пристани, и доносился едва слышный, низкий гул со стороны дверей, ведущих во внутренние помещения базы.
Я облокотился на парапет, слегка прикрыл глаза, проваливаясь в до сих пор непривычное для меня нечеловеческое восприятие мира. Нет, я не увидел ни всю базу насквозь, ни даже ближайших помещений – та неведомая сила, что создала Глубинных, наделила их только тем, что нужно для жизни в море, – так что передо мной развернулось сине-серое пространство, пронизанное разноцветными токами энергии: бледные шары светильников, густая паутина алых нитей проводов под напряжением, и где-то на расстоянии – мерно пульсирующие сосредоточия оранжево-желтого света, видимо, работающие дизель-генераторы. Электроприборы и проводники не вызывали неприятных ощущений, но вот устройства, работающие как радиоизлучатели, воспринимались подобно тонким, неприятным звукам. Хорошо, что на базе их почти не оказалось, хотя я, хвала подводным богам, умел отключать «глубинное видение», становясь обычным человеком… Ну, почти обычным… Хотя кого я, блин, обманываю?..
Некстати вспомнилась флагман напавших: Глубинная-крейсер, которую я с такой легкостью убил. Тоже странное дело… Я завалил с пары ударов существо, почти ничем не отличающееся от человека – так, слегка бледная, симпатичная девица в костюме экстравагантной стриптизерши… Распластав ее здоровенным тесаком, по идее я должен был тут же заблевать всю бухту – я ж не мясник со стажем и не фанатик-мусульманин с опытом отрезания голов, однако ж нет… Почему же?
Потому, что она сама не прочь была меня прибить, а ударить в ответ куда как проще? Или потому, что, при всей человекоподобности, из нее не вылилось ни капли крови, лишь черно-синяя, светящаяся жидкость? А, возможно, и оттого, что эта Глубинная внезапно стала смертельной угрозой и мне, и девчонкам, что подобрали и выходили меня, и которых я уже ощущал своими? А защищая своих… Вот тут многие условности могут быть отброшены за ненадобностью. И плевать, как эта угроза выглядит – как сексапильная деваха, или как мать Тереза во плоти.
Хотя и «наследие» Глубинной Химе тоже исключать не следует; тогда, в бою, я явственно ощутил несколько несвойственную мне холодную ярость от самого факта нападения на меня какого-то там крейсера…
В той свистопляске, которая началась с момента моего появления на Тиниане, у меня не были ни времени, ни желания всерьез задуматься о том, кто я такой, и о своих же ближайших перспективах. Может, заняться этим сейчас? Неа, не в этот раз – одна из дверей тихо лязгнула открываемыми запорами и из нее высунулась русая голова Сэн:
– Как ты, не заскучал? Пошли, переоденешься, а потом пойдем перекусим. Да и обсудить есть что…
Пройдя вслед за «Атлантой» через несколько коридоров – все тот же грубо обработанный светлый коралловый массив стен, гирлянды кабелей, плафонов и распредщитов с англоязычной маркировкой – мы вошли во что-то, похожее на канцелярию. Там имелись стол с не работающим компьютером, несколько утилитарно-офисных стульев, шкаф и небольшой диванчик. И еще там переминалась с ноги на ногу одна из эсминцев – вроде бы «Самидаре», хотя имени ее я не запомнил, – с тючком какой-то одежды и парой ботинок.
– Это тебе. Облачайся, а мы подождем снаружи, – и Спартмайер передала одежду мне, выйдя вместе с эсминкой в коридор.
Такого же серо-синего камуфляжа, который носили все виденные мной канмусу, мне не досталось, то ли не было положено, то ли, что вероятнее, не нашлось нужного размера. Девы-линкоры наверняка попадались в том числе и довольно рослые, но вот как быть с женским покроем одежды? Так что я ничуть не обиделся, упаковавшись в свежую пару белья, легкий однотонный темно-синий комбинезон и пару военных ботинок для жаркого климата.