Стрельба с обоих сторон пока не принесла результата – попасть по быстроходной, активно маневрирующей цели не так уж и просто, да и сама отвечающая огнем цель из-за этих же самых эволюций не может похвастаться снайперской стрельбой.

Отстреливающиеся Девы Флота, окруженные фонтанами промахов, отходили вдоль берега.

– Сэн? – находясь на третьей линии, за замершими эсминцами и крейсерами Нэ и Цу, и способный только наблюдать, я чувствовал себя не в своей тарелке.

– Нормально… Держимся, – прозвучал в гарнитуре спокойный голос Спартмайер, перемежающийся звонкими хлопками выстрелов ее оружия. – Враг лупит от души, но мажет. А встать и прицелиться не хочет – понимает, что тут же накроют самого. Ну ничего себе! За кого эта выскочка нас держит, чтобы так внаглую эсминцы в атаку кидать?

Это «Атланта» произнесла про заметно ускорившуюся группу из семи эсминцев, которые, видимо, должны были рассечь нашу небольшую группу на две части.

– Сейчас я их сильно огорчу… – и мисс Спартмайер, рванув наперерез, показала класс.

Собираясь стать флотским офицером, я, разумеется, много читал по истории войн на море, не обойдя вниманием и войну на Тихом океане. И теперь я понимал, почему в те времена орудия крейсеров типа «Атланта» американские моряки называли «fire hose» – «пожарный шланг».

Ее шестнадцать пушек в быстро крутящихся башенках, пусть были и небольшого калибра, но за счет скорострельности создавали впечатление непрерывного потока выстрелов, нащупывая противника струей огня именно как из шланга.

Канмусу «Атланты» оказалась накоротке очень «зубастым» противником – она просто распиливала вражеские эсминцы, вскрывала их чередующимися бронебойными и фугасными снарядами, за счет маневренности уклоняясь от ответных попаданий и выходя на новую цель. Двигалась она резко, рвано, постоянно меняя скорость и порой почти касаясь башнями воды в крутых поворотах.

Потеряв за три минуты боя пять эсминцев, нападающие лишь усилили натиск, еще ближе подойдя к выдающемуся в море мысу.

– Ну что, кот в мешке! – раздался по связи голос Сэнди, что петляя, уходила из-под накрытий. – Даю засаде команду на огонь!

– Давай!

Залп трех субмарин из подводного положения был незаметен, несмотря на совокупный вес пуска по четыре торпеды у немок и шесть – у Ику. Но вот Чи не стала стрелять из-под воды – выскочив на поверхность в фонтане брызг, она вскинула на наступающих свои ручные модули с ярко засветившимся соплами и добавила к залпу двумя быстрыми сериями еще двадцать «угрей» – ведь она все же была полноценным крейсером, а не подлодкой.

На таком расстоянии ускользнуть из плотной торпедной сетки было невозможно – поверхность вздыбилась сразу полутора десятками попаданий, разом ополовинив силы нападавших. Вода мгновенно потемнела, а в небо и море полетели черные куски тел «диких» эсминцев. Но те, жертвуя жизнями, все же смогли прикрыть от торпед своего вожака с его ударной группой.

Подчиняясь моему приказу, Нэ и Цу открыли огонь и стали смещаться мористее, оттягивая на себя внимание и без того раздерганного врага. Воспользовавшись замешательством, канмусу группы Хелен открыли шквальный огонь по остаткам противника, что кинулись мстить подводным лодкам и Чи, отсекая их от засветившихся субмарин. Два моих эсминца Ро-класса, которых я оставил на всякий случай между силами противника и берегом, спущенные с поводка, за пару секунд догнали вражеского собрата и, вцепившись в него с двух сторон, начали рвать противника во вскипевшей воде, как два бультерьера – зазевавшуюся шавку.

Но вражеский тяжелый крейсер со свитой по-прежнему рвались вперед – на меня, подошедшую почти вплотную Сэнди, «Акидзуки», «Хацудзуки» и Хёку-«Ашигару».

Идущие на нас Глубинные дали общий залп – и с первого же раза накрыли «Хацудзуки», а «Ашигара» получила прямое попадание, лишившись двух башен из пяти. Увы, но сократившаяся дистанция боя одинаково играла в обе стороны. Эсминец вскрикнула, а от канмусу-крейсера брызнули обломки металла. Повернувшись к противнику исправными башнями, Хёка, с красной от крови щекой, тотчас открыла неприцельный огонь, одновременно заслоняя собой сильно хромающую Тамако.

И у меня кончилось терпение. Стоять и ничего не делать стало просто физически неприятно.

– Ах ты тварь… – огонь, холодный и обжигающий, как жидкий азот, вспыхнул в груди и растекся по жилам сплавом злости и силы. И, судя по одновременно вздрогнувшим канмусу и резко дернувшей головой предводительнице нападающих, я непроизвольно накрыл всех развернувшейся аурой.

«Проклятье… Я же девкам сейчас снова как по голове дал!..»