Предостережения Троцкого

В Советском Союзе политические конфликты и межфракционная борьба внутри большевистской партии закончились победой сталинской фракции на фоне неудач за рубежом, в Европе и Китае. Потерпевший поражение Троцкий был исключен из партии, лишен гражданства и выслан в Турцию. Кемаль Ататюрк отправил его на остров Принкипо, где еще византийские императоры держали в заточении своих соперников{95}.

Троцкий был практически единственным, кто начиная с 1931 г. предупреждал об опасностях, которые исходят от Германии. Несколькими годами позже Бертольт Брехт, находясь в своей калифорнийской ссылке, начал работу над произведением, которое станет одной из самых яростных реакций на возвышение Гитлера и фашизма. Как и Вальтер Беньямин, Брехт ознакомился с предостережениями Троцкого. Нижеследующий отрывок, возможно, помог ему в сочинении пьесы «Карьера Артуро Уи, которой могло не быть», чья премьера состоялась через десять лет:

По точному замечанию его биографа,

В дискуссиях о становлении и падении фашизма часто упускается из виду или недооценивается один вопрос. Был ли фашизм неизбежен – или, если сопротивляться, ему можно было закрыть дорогу? И если во втором случае ответ «да», то с помощью каких механизмов? То, что ключевому сектору германского капитализма пошел на пользу период порядка, – неоспоримый факт. Возможно, кто-то предпочел бы чуть более рациональную форму иррациональности, но многие другие поддерживали и финансировали гитлеровскую партию. То, что многие владельцы капиталистических монополий, наряду с консерваторами – партиями и отдельными личностями – всех оттенков, относились к фашизму благосклонно, приводит в замешательство современных либеральных историков.

А что же немецкие левые? Как мы уже говорили ранее, две основные партии – социал-демократическая (СДПГ) и коммунистическая (КПГ) – находились в состоянии острой вражды. Наступление контрреволюции, начавшееся в декабре 1918 – январе 1919 г. силами лидеров правого крыла СДПГ Носке, Эберта и Шейдемана при поддержке фрайкора (предшественника будущих СА и СС), не только пролило кровь Люксембург, Либкнехта, Йогихеса и Хаазе. Оно также стало причиной политических убийств тысяч рабочих руками протофашистских бригад смерти в период с 1919 по 1921 г.

Существовала ли возможность перебросить мост через эту реку крови? Если бы Коминтерн в Москве скорректировал свой курс, подтолкнув КПГ перейти в наступление и, обратившись с призывом к социалистам и другим партиям, сформировать единый фронт против фашизма, ситуацию еще можно было бы спасти. Неспособность проанализировать специфику фашизма привела в 1933 г. к полной катастрофе. Крайне правые в СДПГ ненавидели КПГ больше, чем они ненавидели нацистов. Что касается самой КПГ, то она двигалась ультралевым курсом, отмахнувшись от фашистской угрозы как от временного помрачения рассудка. Она называла своих оппонентов в СДПГ «социал-фашистами», а один из высших руководителей КПГ Эрнст Тельман сделал свою печально известную ремарку: «Сначала Гитлер, а затем наша очередь».

Баланс сил, однако, изначально складывался не в пользу фашизма. На майских выборах 1924 г. СДПГ получила 6 миллионов голосов, КПГ – почти 4 миллиона, либеральная Партия Центра – 4 миллиона, нацисты – 2 миллиона. В декабре того же года состоялись новые, внеочередные выборы. КПГ потеряла миллион голосов, доставшиеся СДПГ, которая на этот раз набрала в целом чуть меньше 8 миллионов. Центр сохранил свои позиции, а количество голосов, отданных за нацистов, упало до 907 тысяч. На выборах в мае 1928 г. голоса распределились примерно таким же образом, при этом показатели нацистов снизились еще больше, до 810 тысяч. После того как по Германии жестоко ударила депрессия, произошел резкий сдвиг. В сентябре 1930 г. количество проголосовавших за фашистов возросло семикратно, достигнув 6,5 миллиона, тогда как СДПГ набрала 8,5 миллиона, а коммунисты – 4,5 миллиона голосов, чуть больше, чем Центр с его 4 миллионами.

В своем первом эссе-памфлете после выборов 1930 г. Троцкий предупреждал, что колеблющаяся германская буржуазия стоит перед выбором: социал-демократия или фашизм. По его мнению, «фашизм в Германии стал реальной угрозой, будучи острым выражением безнадежного положения буржуазного режима, консервативной роли социал-демократии при этом режиме и накопившегося бессилия Коммунистической партии, которой не удалось уничтожить его. Тот, кто отрицает это, является либо слепцом, либо пустым болтуном». «Малярийный характер политической кривой», по его словам, позволял предположить, что кризис будет разворачиваться в ускоренном темпе. Иными словами, предреволюционный кризис и стратегическое бессилие революционной партии могли привести к ужасающему поражению. Он призвал к заключению пакта между СДПГ и КПГ ради сплочения рабочего класса против нацистов, утверждая, что это мгновенно изменит политическую динамику и станет полюсом притяжения как для либералов, так и для тех, кто, поддавшись отчаянию, пал жертвой нацистской демагогии{98}.

Его призыв не был услышан. Неудача левых оставила глубокий шрам в сознании рабочего класса и членов обеих партий. Всего через два года Гитлер окажется у власти, имея поддержку подавляющего большинства представителей германской элиты. На президентских выборах 1932 г. КПГ выставила кандидатуру Тельмана. СДПГ отказалась даже выдвигать собственного кандидата и призвала голосовать за Гинденбурга как за меньшее зло. Он выиграл, а в январе следующего года назначил Гитлера рейхсканцлером.

На протяжении предшествовавшего фашизму веймарского периода неторопливо, но последовательно проводилось перевооружение германской армии, военно-морского и военно-воздушного флота. После 1933 г., при нацистах, произошло резкое ускорение процесса. Было проведено несколько проб сил, начиная с оккупации Рейнской области в 1936 г.,[129] и каждый новый успех означал, что всего через несколько лет Третий рейх будет готов к войне. Совершив в 1935 г. визит в Баварию, Черчилль был впечатлен патриотической немецкой молодежью, которая маршировала по улицам, распевая националистические песни.

Если накал немецкого национализма в период между двумя мировыми войнами был реакцией на карательные условия Версальского договора и вызванный Великой депрессией глобальный экономический кризис, то что можно сказать о его британском аналоге? Британский национализм выражался в гордости за Британскую империю и в поддержке этой империи как на бытовом, так и на идеологическом уровне. Империя была частью повседневной жизни. Она без видимых усилий занимала доминирующее положение в сфере политики и культуры. Здесь лейбористское движение в значительной степени было заодно с британским капитализмом.

Попытки свести эту реальность к тому простому факту, что часть имперской добычи просачивалась к низшим классам, не являются исчерпывающим объяснением. В конце концов, имперские приобретения не сильно помогали рабочему классу в материальном отношении. Снижение заработной платы, политические репрессии против участников забастовок и радикалов, ограничение прав профсоюзов были и остаются характерными чертами британского капитализма. «Гармонии интересов» никогда не существовало ни внутри страны, ни за ее пределами. Разумеется, существовали несогласные, как это ярко показала Приямвада Гопал{99}, но они были практически незаметны на фоне массовой самоидентификации с империей.

Например, Рамсей Макдональд – лидер Независимой рабочей партии, впоследствии лидер Лейбористской партии и первый за всю историю премьер-министр от лейбористов – выступал против Первой мировой войны, но еще раньше он написал книгу, которая стала потрясением для многих социалистов. В 1912 г. вышел ее немецкий перевод под редакцией и с предисловием одной из главных фигур, аналогичных фигуре Макдональда в Великобритании, – Эдуарда Бернштейна{100}. Автор книги заявлял, что при всей необходимости «демократизировать» империю еще важнее было сохранить ее и обеспечить ее дальнейшее существование.

Не оставляя места для сомнения, он объяснял, что «демократизация» никоим образом не подразумевала возможности самоопределения для «низших рас», поскольку было совершенно ясно, что они не способны управлять собой самостоятельно. Он выступал в защиту правления белых в Южной Африке, оправдывал расовую сегрегацию в Соединенных Штатах и был абсолютно безразличен к гражданским правам афроамериканцев. Находясь на посту премьер-министра, он поступал в полном соответствии с собственными публичными заявлениями и защищал империю не менее решительно, чем Черчилль.

Восстания против британского империализма в колониях не вызывали никакого сочувствия у огромного большинства британских лейбористов. Макдональд пользовался полной поддержкой со стороны лейбористов-интеллектуалов, входивших в Фабианское общество. В защиту империи много писал Бернард Шоу. Его главным теоретическим вкладом в позицию фабианцев по этому вопросу было заявление о существовании «высших и низших цивилизаций». Это мнение вряд ли можно назвать оригинальным. Его разделяли Черчилль, Леопольд Бельгийский, их французские и немецкие коллеги, Вудро Вильсон и многие другие.

В 1930-е гг. Гитлер добавил к теории о низших расах новый пикантный штрих, расширив это понятие внутри страны на евреев, а позднее – на оккупированных территориях – на славян. Они были Untermenschen – недочеловеками. Триумф нацистов в 1933 г. стал поворотным моментом в мировой политике. Крупнейшее государство Европы отныне становилось бастионом контрреволюции и реваншизма и вооружалось и против большевиков, и против империалистических держав, унизивших Германию в 1919 г. Геббельс, первый эффективный политтехнолог XX в., заявлял, что Версальский договор привел к исключению Германии «из сообщества мощных политических стран» и что основной миссией нацистов было «сплотить народ и вновь ввести его в сообщество наций». Ту же самую чушь повторил Муссолини во время триумфального визита Гитлера в Рим в 1938 г.: все, к чему стремятся эти две страны, – это «справедливость, безопасность и мир для всех».

В Лондоне лидер консерваторов Стэнли Болдуин призывал к созданию другой оси, также «за мир и справедливость во всем мире», на базе сделки между двумя англоязычными державами. В речи, произнесенной в Альберт-холле в мае 1935 г., накануне своего третьего вступления в должность премьер-министра, он обрисовал свою позицию: