Тотмий от волнения покусывал губы; он вдруг испугался, что финикиец посмеется над ним.
Но вместо этого услышал:
– Ты собираешься доплыть туда на таком утлом суденышке? Наверное, ты очень смел. Но зачем тебе страна пирамид?
– Мне нужно туда попасть, – стиснув стучащие от волнения зубы, проговорил юноша; он чувствовал, что его бьет озноб.
– Прекрасно, о путешественник! – воскликнул финикиец. – Тебе очень повезло – мой корабль везет много товаров в те благословенные края.
Тотмий живо взглянул на торговца, тот заметил промелькнувшее в его глазах счастье и продолжал:
– О, юный мореплаватель! Ты должен быть благодарен судьбе, пославшей тебе мой корабль, ибо сейчас я принял решение оставить тебя здесь. Ты мне понравился и потому ты очень скоро попадешь туда, где среди песков стоят пирамиды!
Молодой человек неумело поблагодарил доброго торговца, а тот велел отвязать от борта рыбацкую лодку. Она еще долго плыла за кораблем, словно не желая расставаться с молодым хозяином. Юноша смотрел на нее и невольно переводил взгляд на берег, подернутый голубой дымкой, где под высоким холмом стоял, наверное, сейчас его отец и с тоской смотрел на корабль, увозящий Тотмия.
Судно двигалось быстро, подгоняемое двумя рядами весел. Тотмий ощущал себя птицей, выпущенной на волю. Он вдыхал морской воздух, который здесь был не такой, как у берега, и думал о той стране, куда привезет его добрый торговец.
Египет.
Три жреца в леопардовых шкурах, наброшенных на плечи, стояли в золоченом зале, как и двенадцать лет назад, и их фигуры матово отражались на блестящем полу. Но не Амонхотеп III восседал перед ними на троне. Его место занимала иссушенная аскетической жизнью фигура наследника, неподвижного и похожего на собственное изваяние. Амонхотеп казался очень высоким и нескладным. Его узкое лицо оканчивалось длинным подбородком, черты были грубыми и крупными: большой нос, большие полные губы с опущенными книзу уголками, высокие брови и огромные глаза, казавшиеся узкими оттого, что были обведены жирной линией черного мустайма. Опухшие веки и мешки под глазами выдавали накопившуюся усталость. Высокий лоб переходил в золотой шлем, из-под которого нелепо торчали крупные оттопыренные уши. Парика наследник не носил, а свои волосы у него были сбриты, как у жреца. Его шлем украшал золотой урей, змея – символ царской власти. Облачение подтверждало, что на троне – новый властелин Верхнего и Нижнего Египта.
Верховный жрец низко поклонился и, смиренно сложив руки, тихо произнес:
– На тебе, о божественный, лежит благословение Амона-Ра. Жрецы храма, в котором ты провел много лет, пришли просить тебя не оставлять нас милостью. Боги ждут тебя, мой господин.
Амонхотеп, не моргая, смотрел на верховного, который продолжал излагать свою просьбу:
– Мы хотим, чтобы ты стал нашим верховным жрецом сейчас, сразу же после обряда посвящения в фараоны.
Это было большой честью для правителей. Обычно они добивались жреческого сана только к середине, а то и к концу правления. Для этого было необходимо знать тайны богов и принадлежать к касте посвященных.
– Согласен ли ты, единственный сын Амона, принять на себя священные обязанности?
Лицо наследника оставалось каменным. Может, жрец и вправду говорил с изваянием?
Вдруг губы Амонхотепа разомкнулись. И до верховного жреца донеслись раскаты голоса, еще более низкого, чем его собственный:
– Я не могу принять этой величайшей чести. Я недостоин.