– Три карты, три карты…

Не успел он войти в приемную, где ждали его товарищи, как Чернов вызвал их к себе. Михаил только утвердительно кивнул головой, отвечая на вопросительные взгляды друзей.

Чернов, торопливо складывая какие-то документы в сейф, пожаловался:

– Устал как черт! Сутки практически не спал… Сейчас сменю с вами караул в хранилище и домой – на боковую…

Сообщив Муравьеву, которого он назначил старшим, пароль и отпустив секретаршу, также почти сутки не покидавшую приемную, он отметил у начальника караула смену поста и направился ставшими уже под вечер безлюдными коридорами наверх, в хранилище.

Отправив сменный караул отдыхать и дав последние наставления, он уже собирался на выход, предвкушая долгожданный отдых, когда в лоб ему уткнулось холодное дуло нагана, а сзади его руки сжал горообразный Лопатин.

Не обращая внимания на удивление и страх Чернова, написанные на его лице, Михаил бесстрастно, не произнося ни слова, извлек из его кобуры револьвер и обшарил карманы. Ключи от кабинета и сейфа, обнаруженные в них, он бросил Блюму. Действия друзей уже заранее были расписаны по нотам, поэтому Блюм молча направился в кабинет начальника, где собирался, воспользовавшись ключами, уничтожить их личные дела. После пребывания в комиссии от их посещения не должно было остаться никакого следа. Фантомы, и точка.

Михаил с Лопатиным, подталкивающим еле передвигающегося на ставших вдруг ватными ногах Чернова, с лицом, перекошенным злобной усмешкой, двинулись, лязгая затворами железных клеток, прямиком к хранилищу.

Здесь издевательская усмешка казначея сменилась изумлением, когда Михаил, играючи набрав код, распахнул дверь в святая святых. Следом за Михаилом, влетев от пинка Лопатина в распахнутые двери и растянувшись на каменном полу, он, очнувшись от шока, угрожающе заговорил:

– Щенки… сейф вы не откроете… Шифр я вам не дам, иначе меня грохнут!.. Не вы, так другие… А на взрыв сбежится охрана… Вы даже выйти из здания без моего разрешения вечером не сможете – вас, дураков, задержат на любой из двух проходных… Самоубийцы… Лучше подумайте: как, сохранив мне жизнь, при моей помощи выбраться отсюда… – Сергей Яковлевич был рационалист, он начал торговаться.

– Ты все равно сдохнешь здесь и сейчас, сволочь… И сдохнешь мучительно, – бесстрастно сказал Михаил и добавил, обращаясь к Лопатину: – Саша, заткни ему пасть. Мешает работать.

– За что?.. – успел только крикнуть всероссийский мародер, как его рот уже был забит кляпом.

Достав стетоскоп, Михаил приступил к работе. Устанавливая первые три из шести цифр, он запоминал характерные щелчки, которыми отзывался запорный механизм сейфа на показания цифр шифра. Около получаса ему понадобилось на то, чтобы, манипулируя тремя первыми рычажками, определить и запомнить эти звуки. Затем, представив себя (как это ни смешно) в виде огромного настороженного уха и снова приставив стетоскоп к сейфу, Михаил стал передвигать три оставшихся рычажка. Весь мир для него сконцентрировался на этих звуках; вся остальная вселенная для него просто на какое-то время перестала существовать.

Лопатин же, пригрозив огромным кулаком Чернову и пообещав пришибить его, если он издаст хотя бы единый звук, вышел из комнаты. Поджидая Блюма, он собирал из принесенных отдельно частей арбалет, складывал веревки и металлические кольца с петлями на них.

Через час появился взволнованный Саша Блюм и сообщил, что, закончив работу, при выходе из кабинета он нарвался на начальника караула Колбасова, у которого вместо мозгов в голове, наверное, есть только устав караульной службы. Чудом заманив этого придурка в кабинет, пришлось его ликвидировать.

– Часа два его не хватятся, так как он в это время ходит по всему зданию – проверяет посты. А потом начнутся поиски, – закончил Александр.

Евгений только пожал плечами:

– Миша делает все, что возможно. Торопить его бесполезно – только помешаем…

Волнение друзей нарастало с каждой минутой. Блюм мерил шагами каменную клетку, отгороженную металлическими прутьями, постоянно поглядывая на часы. Сейчас они находились в каменном мешке, и стоило перекрыть им выход, как эта западня захлопнулась бы для них навсегда.

Очередной раз развернувшись, Блюм не выдержал и направился к комнате, но дверь открылась без его участия – на пороге стоял улыбающийся Миша.