Однако польза бессонницы состоит в том, что она дарит уйму времени на раздумья. В три часа ночи мир тих до жути, поэтому начинаешь слышать себя. Вот что я поняла: я все разрушаю. Помнишь царя Мидаса, легендарного правителя, который своим касанием обращал все в золото? Я — как он, только наоборот. Все, чего я касаюсь, превращается в мусор и гниет.

Единственное, что я еще не успела испортить, — моя дочь. Однако я знаю, что со временем погублю и ее. Это неизбежно. Она заслуживает лучшей матери. Адам заслуживает лучшей жены. Ты заслуживаешь лучшей сестры. Ты была права насчет меня: мне нельзя доверять, я предательница, ужасный человек. Я лишь надеюсь, что после моего ухода ты, Адам, Энн — все вы — сумеете выбраться из той каши, которую я заварила, и запомните главное: я всегда вас любила. Понимаю, это ничего не меняет и меня не оправдывает, но говорю, как есть. Я люблю вас троих, как любила маму и папу, а любовь и верность — с изрядной порцией глупости в придачу — мои слабые места.

Господи, Джози, как же я устала.

Навеки

твоя сестра

— Ах, чтоб тебя! — Калеб, читавший письмо из-за моего плеча, точно выразил мои чувства.

Я в какой-то оторопи повернулась к нему и сумела пролепетать лишь:

— Я никогда не называла ее ужасным человеком.

Калеб быстро погладил мое плечо, присел перед Энн и с дружеской улыбкой сказал:

— День добрый, мадемуазель. Тебя сюда мама доставила?

— Меня подвез почтальон. — Энн нахмурила бровки. — Только не разрешил мне письма вручать.

— Почтальон, значит? — Калеб встревоженно на меня посмотрел. — А почему?

Энн, не подозревая о наших страхах, улыбнулась:

— У нас с мамой сегодня приключение. Она разрешила не идти в школу. Мы были в кино, катались на роликах и гуляли в парке! Потом ели пончики, а потом мама сказала, что ей нужно исчезнуть, а я должна попросить кого-нибудь отвезти меня сюда. — Энн показала на конверт в моих руках. — Мама написала там адрес.

— Попросить кого-нибудь тебя отвезти? — От ужаса мой голос стал писклявым. — Кого угодно? Мама так и сказала?

Энн кивнула.

— Что вы тут топчетесь? — К дверям подошла тетя. — О, Энн! Разве уроки уже закончились?

— Мама разрешила не идти сегодня в школу.

Я с угрюмым выражением лица показала тете письмо. Она начала читать, вскрикнула, прижала руки к груди.

— Бабушка? — нахмурилась Энн.