Мысли невольно начали раз за разом возвращаться к образу смугловатой девицы с короткой дерзкой стрижкой. Хотя почему возвращаться? Она и так все это время окончательно из головы и не выходила.
Глаза, в глубине которых таился вызов, решительный разлет бровей, миниатюрная фигура, точеные плечи, прямой, чуть вздернутый нос, насмешливая полуулыбка пухлых чувственных губ… Одним словом, сущая демоница! Такая способна устроить лесной пожар, не зажигая ни единой спички!
Но обычно люди с таким огненным темпераментом быстро переключаются, фокус их внимания легко сместить, но… с ними тяжело договориться. А что, если попробовать? Найти подход?
Я начал помимо воли вспоминать, сопоставлять, оценивать ее слова, жесты, мимику, поведение и мотивы поступков… Конечно, по части анализа в нашей семье равных не было отцу… Да ему вообще во многих вещах шла только высшая степень. Особенно в том, что касалось его работы, которая была для Воронова-старшего всем. Из-за нее он не принадлежал ни себе, ни семье. Только стране и службе.
Его командировки порой по нескольку лет. Слезы матери по ночам… Она всегда ждала его, любила и была несчастна в этих разлуках.
А я в школьные годы чаще видел директора, к которому меня вызывали, чем родного отца. Да, характер у меня в те годы был далеко не подарок. Да и сейчас тоже тот еще. Просто научился скрывать эмоции под ледяным спокойствием.
Именно из-за упрямого характера, а еще наперекор отцу я поступил в университет, на инженерный. И даже окончил его с красным дипломом – не хотел, чтобы моя семья была такой же, как у родителей, урывками.
А потом были армия и понимание, что в этой жизни действительно мое. Где мое место – здесь, в пожарной части, спасать людей и рисковать своей.
Воронов-старший мой выбор молчаливо не одобрил. Настолько молчаливо, что мы не разговаривали пару лет. Да и сейчас общение чаще сводилось к звонкам раз в месяц.
Так что все проблемы в жизни я привык решать сам. И с нынешней тоже разберусь.
– Знаешь, Леха, а в твоих словах есть смысл… – задумчиво произнес я, глядя на тарелку.
Тут уже поперхнулся и закашлялся Михалыч.
– Ворон, это точно ты? – стуча себя в грудь, уточнил он.
– Да я не про подкат. Я про поговорить и извиниться…
«Во всяком случае, за мобильный, который нечаянно прихватил. Она из-за него, похоже, несколько часов ждала в оцеплении», – добавил я мысленно. Вот только как связаться? М-да, ты, Воронов, конечно, умудрился взять у девушки телефончик так, чтоб без номера…
Поздний ужин в компании Юрика оказал на меня благодатное действие. Выяснилось, что секрет моей дикой усталости не столько во сне, сколько в голодовке: я не ела с самого утра. И вот сейчас организм, получивший энергию, решил, что так и быть, пока он не отрубается, но если что – то в любой момент готов!
Я же попыталась собрать волю в кулак и засесть за ноут – поискать новое съемное жилье, куда смогу из старого, затопленного, перевезти все свои вещи. И я даже мужественно достала лэптоп, открыла его и… очнулась только в третьем часу ночи, когда на улице истошно заорала сигнализация машины. И только глянув в нижний угол монитора, поняла, что все это время я сидела за своим компьютером, ища информацию по Лакронову и музею. А в уголке поисковой строки сиротливо и смущенно была открыта единственная вкладка сайта объявлений…
М-да… Мне было впору самой на нем размещаться с заголовком «Куплю новую силу воли». А все потому, что моя собственная, похоже, сбежала. А что поделать, если эта паразитка слабая, дохлая и не поддается никакой дрессировке…
Вот хотела ведь провести вечер с пользой! А получилось – с любопытством. И главное, что оно до конца не удовлетворено! О Лакронове я узнала много интересного, но не особо ценного. И не факт, что абсолютно достоверного. Благо живописец жил не в эпоху Возрождения, а в советское время. До Великой Отечественной был художником. Потом фронт, дошел до Берлина… Там он и умер в июне сорок пятого, так и не вернувшись в родной город: больное сердце, бившееся всю войну, вдруг дало слабину. Его последней картиной стала «Весточка», которую он написал за неделю до смерти, сменив винтовку на кисти.