Мне часто приходилось по службе бывать на посту и ГНС-47. Теперь это было место моей дальнейшей службы, а участок ответственности шел от Джабаль-ус-Сираджа до отделения армейского склада горючего в Баграме. За период моего пребывания на трассе от Джабаль-ус-Сираджа до перевала Саланг был упразднен ГНС-46. Сначала там установили насосную станцию меньшей производительности, а затем убрали и ее. Частичное спрямление участков трассы трубопровода, увеличение мощности насосной станции на КП роты и, конечно, опыт эксплуатации позволили прокачивать топливо до ГНС-47, дальше шли еще один гарнизон – ГНС-48 – и конечный пункт всей 450-ти километровой трассы – отделение армейского склада горючего в Баграме. Личный состав ГНС-46 был перераспределен между гарнизонами. Вот и получилось, что я находился на самом дальнем рубеже 276 тпбр.
В отсутствие командира взвода на гарнизонах назначался старший из числа сержантов или солдат. На ГНС-47 таким старшим был рядовой Юра Савченко. В Афганистане он находился с самого начала создания трубопроводной бригады и прослужил уже более года. Призывался Юра Савченко из поселка городского типа Ракитное Ровненской области Украинской ССР. Хороший был специалист, всегда и во всем показывал личный пример, обладал очень хорошим качеством – умел ладить с людьми. При нем не случалось каких-то размолвок среди бойцов, он не приказывал исполнять что-то, а просил сделать, и поручения исполнялись, никто не перечил. На подведомственной территории всегда был порядок, перекачивающая насосная станция и радиостанция всегда были готовы к работе. Обязанности среди бойцов так же, как и у меня на бывшем ГНС-46, были распределены, дважды повторять, что нужно делать не приходилось. По взаимной договоренности с местными афганцами, каждое утро приносили литровую банку с очень вкусной холодной простоквашей, чем очень удивили меня. Безусловно, в организации жизнедеятельности гарнизона была заслуга Игоря Павлова.
Во втором гарнизоне между поворотов на Баграм и конечным пунктом трассы на ГНС-48 тоже старшим был рядовой. Одноэтажное глинобитное здание с несколькими помещениями оборудовали для отдыха бойцов, приготовления пищи и для других бытовых нужд. Полы тоже были глиняными, и чтобы условия жизни походили на армейский уклад, на полы стелили солому. У входа в жилое помещение перед входной дверью возвели полутораметровую стену из глины и соломы, чтобы защитить бойцов от внезапного нападения. На крыше был установлен 7,62-мм ручной пулемет Калашникова (РПК), для охраны гарнизона в ночное время во дворе гарнизона стояли ПНУ100/200М и МТЛБ, приданная для усиления от артиллеристов. Всего в гарнизоне было шесть бойцов, в том числе двое от артиллеристов. Гарнизон размещался рядом с афганским складом горючего, на котором тоже была организована охрана.
Трасса трубопровода мне была хорошо известна, ведь еще осенью прошлого года мы выполняли перекладку трубопровода с левой стороны дороги, прилегающей к зеленой зоне – Чарикарской долине на обвалование вдоль канала. От Чарикара до поворота на Баграм местность хорошо просматривалась, так как большей частью открытая. От поворота на Баграм трубопровод был проложен с левой стороны дороги, в непосредственной близости от виноградников. До середины августа никто не обращал на них внимание, а потом виноград стал созревать, и появился соблазн его собрать.
Приданный нам БТР опять отправился в очередной ремонт, и на этот период временно передали в распоряжение КАМАЗ. Артиллерийский тягач – МТЛБ находившийся на посту – техника достойная, но трубы перевозить на нем было крайне проблематично, они банально могли скатиться при движении. Поэтому днем мы выезжали на трассу на КАМАЗе, а в ночное время нас сопровождал МТЛБ (какая ни есть, а все-таки броня).
Помещение, которое было выделено для размещения трубопроводчиков, состояло двух комнат, кладовки и отгороженного угла для приема пищи. Приготовление пищи на ГНС-47, как и на ГНС-46 осуществлялось на улице. Давно была затея построить летнюю кухню, для чего достаточно было возвести 1,5 стены, чтобы отгородить место приготовления от места приема пищи, сделать навес или хотя бы маскировочную сетку в качестве защиты от солнца. Теперь, получив в оперативное управление КАМАЗ, как только появилось бы свободное время от перекачки, срочно нужно было съездить в горы за камнем.
Сказано – сделано. В кабину КАМАЗа при трех посадочных местах помещается четыре человека, а при желании и более, четыре часа ушло на дорогу, погрузку и разгрузку камня. Через два дня стены для новой кухни-столовой были готовы, осталось накрыть их маскировочной сеткой и перенести обеденный стол и стулья. Всеми продовольственными вопросами занимались два гагауза28 (это фактически, молдаване, плохо говорившие по-русски, но очень добросовестные и исполнительные). Двоюродные братья Петя и Коля призывались из одной деревни, прослужили к моменту моего появления на ГНС-47 полгода. Они каждое утро приносили простоквашу и готовили завтрак, обед и ужин.
Как только начал созревать кишмиш местные крестьяне на взаимовыгодных условиях стали снабжать нас этим виноградом. Каждый день вместе с простоквашей гагаузы приносили ведро винограда. В первое время вкусный сочный виноград был в радость, через неделю аппетит пропал. Братья-гагаузы были еще те виноделы, приспособили 40-литровый бак с крышкой для виноматериала. Излишки винограда стали отправлять в него. Через три-четыре дня бак был наполнен виноградом, тщательно утрамбован деревянным бревном и выставлен на солнце. Еще через три дня виноматериал пробродил, и получилось молодое вино зеленоватого цвета. Не ранее чем через две недели, когда полученный продукт отстоялся в банках и приобрел красновато-оранжевый оттенок, его можно было пить.
Получилось всего два дня «выходных» без перекачки, во время которых мы успели построить летнюю кухню. Возобновилась перекачка – опять начались пробоины, наезды на трубопровод, изредка – прострелы. Очередная авария произошла на заправочной станции практически в центре Чарикара. Случилось замятие трубопровода, и, как следствие, начал бить фонтан керосина. Остановили перекачку на три часа. Случилась пробоина на обочине дороги, керосин фонтаном забил на три–четыре метра, опять вынужденная остановка на два часа. Пока производили демонтаж и монтаж трубопровода все, кроме водителя, искупались в керосине, пришлось возвращаться в кузове автомобиля. Сказать, что какие-то там «неумехи», так ведь нет. Трубопровод лежал на обочине дороге в канавке, похожей не на лужу, а на ручей или озеро. Подойти к трубе и не промочить обувь, было невозможно. Дальше больше, при расстыковке труб опять летели брызги во все стороны, начинали заводить трубы для стыковки – вновь фонтан.
Приехали, помылись, сменили одежду. Два часа перекачки, опять потеря давления, выезд в сторону 45-го отдельного инженерно-саперного полка (45 оисп), который находился практически в прямой видимости по диагонали от нашего гарнизона. В месте перехода трубопровода через дорогу, идущую от 45 оисп, тяжелая гусеничная техника продавила закопанный под дорогой трубопровод, образовалась протечка, которая вытекала на обочину. Когда мы подъехали, стало понятно, что за полчаса не устранить. Пришлось ставить задвижку и ехать в полк просить помощь. Следовало переделать переход через дорогу. Мое появление приняли откровенно безрадостно. Больше часа разбирались, кто виноват и что делать. Саперы приняли позицию «ваша труба вам и делать». Остался один аргумент, что мы готовы делать, но у меня четыре бойца и две лопаты, у вас специализированная техника (бульдозеры, землеройные машины, экскаваторы и т.д.) и личного состава около 1,5 тысяч человек. Кто быстрее справиться? Мы бы выкопали траншею за полдня, и весь полк бы встал, ведь дорога была одна. Аргумент подействовал, саперы выделили технику и бойцов, через три часа сделали новый проход под дорогой, а мы уложили в нем новый трубопровод вместо раздавленного ранее.
Вечером тоже дня на пост привезли кинофильм. Явление было редкое. В «Ленинской комнате» на стену повесили белую простынь – экран, установили три ряда стульев. В первом ряду было отведено место для комбата ст. лейтенанта С. Зверева, командира огневого взвода лейтенанта Евгения Савельева (фамилия изменена), командира танковой роты капитана Валентина Стулия и мне, командиру трубопроводного взвода 2-й роты 3 отпб Г. Кулакову. На втором ряду были стулья для сержантов и старослужащих, дальше для всех остальных, кто не был в наряде. Фильм был один из популярных в то время – «Спортлото-82».
К началу фильма все стулья были заняты. В кино явилась совсем другая жизнь, Черное море, люди со своими проблемами, как получить по билету «Спортлото» 20 000 рублей, девушки в купальниках – как все это было далеко от нашей действительности. Пока смотрели фильм, начало покачивать. Первым отреагировал комбат Серега Зверев: «Так, стоп кино, все на выход». Кинофильм остановили, вышли из помещения, и только тут мне стало понятно, что земля под ногами уже подпрыгивала. Раньше мне некогда не приходилось ощущать землетрясение. Вот оно, оказывается, как происходит: земля под ногами подпрыгивает, висячие предметы раскачиваются. Через полчаса все закончилось, и мы досмотрели фильм.
На следующий день перекачка шла в штатном режиме. На обед были приготовлены щи без капусты, с тушенкой, картошкой и луком. Похлебка от гагаузов была относительно хорошая. Я обедал вместе с бойцами, на столе всегда лежал репчатый лук, крупно порезанный на четыре части, это «лакомство» было обязательно к ежедневному приему. Не хочешь заболеть тифом или «желтухой» – ешь лук. Чеснок к нам попадал можно сказать никогда. Бойцы к этому правилу привыкли быстро и сами в качестве закуски к похлебке с удовольствием ели лук. После обеда нужно было съездить на ГНС-48 оставлять бойцов без присмотра нельзя.
Загрузили в кузов КАМАЗа на всякий случай с десяток труб. Они могли пригодиться, да и на баграмском повороте не остановили бы. Мы проехали буквально
2–3 км от гарнизона, слева по ходу движения стоял танк. Я удивился, что он там делал, ведь не на этом месте был пост. Подъехали ближе. Увидев приближающий автомобиль, от танка отошел воин и стал махать рукой, прося остановиться. Остановились, спрашиваю: «Боец, что случилось?». В ответ он сообщил: «У нас беда. Сначала наш боец подорвался на мине, его пошел вытаскивать лейтенант и тоже подорвался. Сможешь отвести лейтенанта в госпиталь в Баграме?». Я подошел к танку и на трансмиссии увидел на матрасе всего в крови Женьку Савельева – командира огневого взвода с нашего поста, еще вчера вместе смотрели киношку. Он был весь синий в полубессознательном состоянии, ног выше колен не было, остатки были наскоро замотаны бинтами. Второй пострадавший тоже начиная с головы частично был замотан бинтами, стоял на ногах и что-то бормотал. Что произошло, спрашивать я не стал, все решали не часы – минуты. Погрузили в кузов на матрасе Женьку и помчались в госпиталь Баграма. Второго пострадавшего танкисты решили отвезти в медсанчасть 45 оисп.
Дорога до баграмского поворота, можно сказать, шла асфальтная, а дальше шли яма на яме. Хоть вправо крути руль, хоть влево. КАМАЗ трясло, Женька был уже без сознания. Еще немного, и мы добрались к госпиталю. На КПП я объяснил, зачем мне нужно срочно внутрь, минута – и ворота открылись. Военные врачи всегда были готовы к действиям. Когда машина остановилась у здания «Приемное отделение», навстречу уже выбегали три человека в белых халатах, их предупредили о нашем появлении с КПП. На матрасе занесли Женьку в отделение, меня остановили у входа. Минуты ожидания тянулись очень долго, я выкурил уже несколько сигарет. Через полчаса вышел врач – женщина в белом халате – и попросила меня пройти в комнату ожидания. Ее интересовали вопросы, кого мы привезли и факты произошедшего обстоятельства. Я рассказал все, что знал, и оставил свои контактные данные. Меня интересовал вопрос жив ли Женя. Сказали, что да, жив и в сознании. Большая кровопотеря, если бы привезли на час позже, то могли бы и не спасти. Да, будет инвалидом, ведь ноги оторвало. Я попросил его увидеть, женщина разрешила, но только не входя в операционную, то есть до двери, поскольку еще не закончили перевязку. В операционной стоял стол, на нем был Женька, рядом таз с окровавленными битами, врачи заканчивали перевязку. Лица товарища мне не было видно. Врач на войне – это спаситель, сколько нужно мужества, чтобы каждый день бороться за жизни людей. Низкий им поклон!
Из госпиталя на ГНС-47 мы вернулись к вечеру. Я зашел к комбату Сергею Звереву, пожали друг другу руки, в тот день мы еще не встречались. Сергей показал жестом на стул: «Гена, присаживайся. Спасибо за то, что спас Женьку, я все знаю, давай выпьем». Налил мне и себе по полстакана чачи, мы выпили. Сергей был немногословен, видно, что очень переживал. Женя Савельев – высокий, красивый молодой человек, всегда позитивный, был не женат, в Афганистан приехал полгода назад, по замене. Парень остался инвалидом, вытаскивая с минного поля бойца. На следующий день Сергей собирался ехать в госпиталь, отвезти документы и справиться о самочувствии пострадавшего. После госпиталя Женьку Савельева отправили в Союз, служба для него закончилась, по всей видимости, навсегда.
Первая партия вина была готова к концу августа. Виноматериал, оставшийся от полученного молодого вина, был повторно задействован для изготовления браги. Дрожжей у меня не было, а вот сахар можно было достать. В бак высыпали 10 кг сахара и залили 30 литров воды. Здесь уже нужно было подождать 10 дней, чтобы продукт был готов к производству самогона. Если молодое вино запустить на перегонку получается чача, если наш виноматериал, то только самогонка. Аппарат для перегонки самогона, состоял из бачка со змеевиком, его позаимствовали у артиллеристов. Бак с брагой установили на кирпичи, под ним развели огонь. Потом соединили трубкой бак с брагой и бачком со змеевиком, в который налили холодную воду из ручья, и процесс пошел. При нагревании воды в бачке, ее заменяли на холодную. За всем процессом я следил лично, ни одна капля продукта не должна была пропасть даром. Первоначально начинает капать водичка, которую называют «Первак», она не горит, – это самая вредная часть самогонки. Когда начинает литься струйка, которая при поджигании загорается, вот это и есть самогонка и ее уже можно сливать в емкость. Наверное, такое производство весьма примитивное. Спиртометра у нас не было, и качество продукта определяли по принципу: горит – это самогонка, нет – суррогат. Отсекали первую и последнюю партию вытекающей жидкости, серединка и была самогоном. Очищать и настаивать было нечем, да и не на выставку же готовили, а для личного потребления. Итогом перегонки браги стала трехлитровая банка, как мне казалось, хорошего самогона. Одну треть пришлось отдать за поставку сахара, один литр передал на КП роты, намного лучше, чем местный шароп, оставшийся литр оставил себе. Какое ни есть, а развлечение.
О моем «хобби» поползли слухи по «сарафанному радио». Возобновились проверки морально-политической устойчивости и технической оснащенности гарнизонов в зоне моей ответственности. В батальоне была такая должность комсорг, вот и прибыл этот комсорг Гармаш в звании старшего лейтенанта проверять нашу политическую грамотность. Проехали с комсоргом оба гарнизона, посмотрели, есть ли боевой листок, чистоту и порядок в помещении, на кухни, и все бы ничего, но в тумбочке на ГНС-48 у одного бойца нашли фотографии полуобнаженных девушек. Такие фото можно было купить в любом ларьке у афганцев. Все, нарушение, морально-бытовая распущенность, виноват был командир взвода – не доглядел. Понятно виноват, не досмотрел, так как в тумбочке к бойцам привычки не было заглядывать. Комсорг спросил: «Что будем делать? Разлагается личный состав на глазах, и взводный, конечно, этому потворствует, не проводит политбеседы, боевой листок последний раз был выпущен месяц назад». Вину пришлось признавать, фотографии изъяли. Я предложил поехать на ГНС-47 пообедать и обсудить пути устранения недостатков, поскольку время обеденное. Комсорг – парень вроде бы нормальный, пообедать согласился.
Вернулись на свой гарнизон, гагаузы обед уже приготовили, хлеб и лук порезали, тарелки и ложки аккуратно разложили, пластмассовые кружки стояли рядом. Я предложил помыть руки перед обедом. Рукомойник стоял на улице, рядом была полочка с зеркальцем, чистое полотенце, мыло, все по уму. Комсорг улыбнулся, сказал: «Да вы тут неплохо устроились, что и чарку к обеду нальют?». Я ответил: «Если доброму человеку, то нальют». Пошли за стол, налили первое (как всегда, тушенка с картошкой, луком и морковкой, соль и перец по вкусу). Я достал бутылку вина, наполовину красную, наполовину зеленоватую, налил в кружку. Хуже все равно некуда, захочет доложить, что личный состав морально разлагается, все равно доложит. Комсорг перед тем, как выпить, содержимое кружки понюхал, спросил: «Бражка что ли?». Я сообщил, что нет, молодое вино, правда, оно еще на настоялось, но пить можно. Вино хоть и было молодое, но выпив три кружки можно было почувствовать хмель и легкое головокружение, похмелья после него не было.