– Да, сегодня же. Заодно и пленника своего ему передашь… – Лютич осёкся, видимо, вспомнил, как я в своё время не отдал пленного Игоря Ольговича, и спросил: – Или ты его себе оставишь?

– Возиться с ним не хочется, так что поговорю с Рюриковичем по душам и отпущу. Мне он не нужен, и прибытка большого с него не будет.

– Вот и хорошо. – Велемар и Бранко переглянулись. – Тогда мы вечером зайдём и в детинец вместе отправимся.

– Я не против.

Ещё некоторое время мы поговорили на общие темы. Затем гости ушли, а я отдал приказы своим ближним людям. Бравлин с двумя десятками разведчиков остаётся в Киеве, а Хорояр собирает воинов. Мы выступаем в поход, а припасы и лошадей для моих дружинников дадут киевляне. И после того, как Осока и Вепрь взялись за дело, я посетил пленника, который с парой своих воинов сидел в том самом подвале, где в прошлом году находился Валентин Кедрин.

Ростислав Юрьевич встретил меня настороженно, хотя его никто не избивал, не пытал, на цепь не сажал и голодом не морил. Ну, это и понятно. Трудно привыкнуть к тому, что он – князь только по титулу, а за душой ничего нет и дружина рассеяна. Однако, что у него на душе творится, мне было неинтересно. Поэтому я сразу перешёл к сути и спросил Долгорукого:

– Ростислав Юрьевич, ты свободу получить хочешь?

Помедлив, Долгорукий согласно мотнул головой:

– Да.

– В таком случае слушай моё условие. Как вольного человека я передам тебя сыну Изяслава Мстиславича, и ты будешь свободен. Взять с тебя нечего, но с тобой имя и княжеское достоинство. Значит, ты ещё поднимешься, и, когда это произойдёт, я потребую с тебя должок. Что попрошу, то и отдашь. Устраивает такой расклад?

– А если я потом от своих слов отрекусь?

– Достану тебя и всю семью вырежу. Я это смогу.

– А что хоть потребуешь? – Князь скривился.

– Пока не знаю. Может, землицы, может, серебра, а может, об услуге попрошу или ребёнка твоего себе возьму.

– А что будет, если сейчас ты услышишь отказ?

– Отказаться твоё право. Но тогда до вечера ты не доживёшь. Тебя удавят прямо в этом подвале, и никто меня за это не упрекнёт.

Насчёт «не упрекнёт» я был не совсем прав, ибо передо мной не боярин какой-нибудь, а Рюрикович, и мы не в Венедии, а в Киеве. Так что замечание мне, конечно, сделают, и репутацию я себе подмочу. Но сильно на меня наседать не станут, по крайней мере, пока я нужен Изяславу Мстиславичу, а за моей спиной клинки степняков и мечи варягов.

– Вот, значит, как. – Ростислав Юрьевич покачал головой. – Суров ты, варяг, и совсем не рыцарь.

– Ага! Не рыцарь – это точно, – вспомнив западных крестоносцев, которые выжигали наши города, распинали людей и разрушали деревни, усмехнулся я и поторопил его: – Итак, каково твоё решение?

Старший сын Гюрги Долгорукого посмотрел на своих воинов, которые были готовы наброситься на меня, но шансов на победу не имели, обвёл тоскливым взглядом подвал, который мог стать местом его гибели, вспомнил о семье и выдохнул: