– Я согласен с твоим условием, проклятый язычник.

– Значит, договорились. – Я направился к двери и отдал караульным приказ: – Выпустите князя и его людей на двор, пусть себя в порядок приведут, нам вместе в детинец идти.

Время до вечера пролетело быстро. Заботы, хлопоты, баня, короткий сон и смена наряда. Затем был разговор с князем Мстиславом Изяславичем, который мне понравился: суровый мужчина и мозги на месте. Далее я передал ему Долгорукого, который напоследок окатил меня гневным взглядом, в коем плескалась злоба. А после того, как Мстислав пообещал выделить мне припасы и лошадей, а также подчинить несколько отрядов, в сопровождении разведчиков и Бравлина Осоки я направился на тайное свидание с Андроником. Минуты и часы, как обычно, пролетали, и я торопился.

Встреча должна была состояться на окраине Киева в доме Любавы, подруги спафария, которую он любил настолько сильно, что из-за неё согласился поставлять нам секретные сведения о делах ромейского посольства. Сама женщина вместе с ребёнком находилась за городом, и для всех соседей она уехала к родственникам в Оршу, а на хозяйстве оставался приказчик, наш человек.

Андроника пока не было, он должен появиться после полуночи, и мы с Бравлином сели в горнице. Разведчики в это время, вооружившись арбалетами, прикрыли подходы, и неприятностей никто не ожидал. Поэтому мы с Осокой, который, как наиболее доверенный опричник, знал о моих ведовских способностях и о том, что я родился в иную эпоху, отдыхали и вели разговор о будущем. Сам-то начальник разведчиков воображением не блистал, ибо приземлённый человек и практик, а вот послушать меня любил. Вот и сейчас, пользуясь моментом, задал вопрос, который я слышал уже неоднократно:

– Вадим, а что будет дальше?

Настроение было нормальное. Поэтому я Осоку не одёрнул, а, прищурившись, посмотрел на пламя восковой свечи, которая освещала помещение, и ответил:

– Дальше всё будет хорошо. Не без сложностей, само собой, но без них никак. Изяслав Мстиславич растопчет Гюрги и станет царём, а затем займётся Галичем и подгребёт под себя всю Русь. Венедия в это же время станет укрепляться и расширяться, а когда крестоносцы вновь полезут на нас, то одолеть их будет гораздо легче. Поскольку рядом с варягами, лютичами, поморянами и бодричами встанут русские и степняки.

– А если не выйдет союза?

– Значит, Осока, плохо мы с тобой работали. Так что запомни: если всё правильно и по уму сделать, то слабых мест не будет.

– Ясно. – Осока помедлил и спросил: – Вадим, а ты доволен тем, что живёшь в этом веке?

– Да.

– А почему?

Хм! Почему? Вопрос Осоки разбередил старую душевную рану, и я вспомнил о том, что окружало меня в двадцать первом веке. Общество потребителей, балаболов и эгоистов, в котором большинству людей было пофиг, кто там сидит наверху и куда ведёт страну. Интернет не отключают? Любимая онлайн-игра работает? Зомбоящик с сериалами включён? Бич-пакеты и водка в магазинах есть? Свобода слова имеется? Так что всё замечательно, можно работать на чужого дядю дальше, слушать по телевизору сладкие речи, погружаться в выдуманные виртуальные миры, где ты самый-самый суперэльф, японский шиноби, солдат удачи или крутой танкист, который пачками валит врагов и апгрейдит боевую машину, хлебает водку с самогоном, прожигает жизнь в клубах, колется и нюхает. Это ли не счастье? Самое что ни на есть настоящее. Почти рай. Убогий, конечно, но другого не было. Ведь мечты о космосе, всеобщем равенстве и социальной справедливости разменяли на цветные фантики, и взяться за реальное дело могли лишь единицы. Потому что силы в сердцах уже не оставалось, а главное – была утрачена идея, ради которой стоило бы бороться. Так что нет, родной век мне категорически не нравился, особенно после смерти жены и детей. До этого о судьбе страны и моего народа как-то не задумывался и старался не замечать негатива. А потом стало поздно, ибо здоровья уже не было, и я не мог ничего изменить. Это сейчас, когда я начал всё заново, наверное, смог бы что-то сделать, а тогда – нет. Только боль, разочарование в людях, чувство бессилия и понимание того, что так не должно быть. Вот что было в моей душе.

– Бравлин, – я посмотрел на разведчика, – не спрашивай меня больше об этом. Никогда. Просто поверь, ты не захотел бы жить там, где никто никому не нужен.

Осока нахмурился и кивнул. И в это время в дверь постучали условным стуком: два коротких и ещё один. Норма. Андроник уже рядом, и наши наблюдатели его видят.

Спафарий появился через пару минут, и он мало напоминал того крепкого статного молодца благородных кровей, которого я раньше видел в городе. Грубый шантаж Бравлина надломил этого сильного человека, и под его глазами появились тёмные круги. Но когда он увидел меня и Осоку, который сегодня не скрывал своего лица, Вран несколько оживился и, сделав шаг ко мне, прошипел:

– Я так и думал, что это твоих рук дело, венед.

– Ну да, – улыбнулся я и спросил ромея: – Бумаги принёс?

– Принёс. – Спафарий вынул из-за пазухи тугой свёрток и бросил его на стол. – Здесь вся переписка нашего посольства за последнюю седмицу.