— Под откос? — переспросил Николай Прибура, впервые услышавший этот партизанский термин.
Однако он понял, о чем речь, и рассказал обо всем, что им удалось сделать.
Однажды они сняли рельсы на целом километре и сбросили их в пропасть, над которой проходила дорога. На двое суток было остановлено движение воинских поездов.
— Неплохо! — похвалил Мыльников.
Ободренный похвалой опытного партизана, Николай рассказал и о главной диверсии отряда — подрыве виадука.
— Чем подорвали виадук?
— Динамитом. Шахтеры дали.
— Значит, мин у вас нет.
— Я слышал, что партизаны делают их сами, но у нас никто не умеет, — виновато заявил Николай и робко спросил, не сможет ли комиссар научить их этому делу.
Опытному украинскому партизану, пустившему под откос десятки вражеских эшелонов, уровень диверсионной работы партизан отряда Владо показался первобытным, но Мыльников своего мнения не высказал, а наоборот похвалил их и со свойственной ему деловитостью скупо сказал:
— Пойдете со мной на диверсию. Кое-чему научу. Дам новые мины.
Партизаны этому необычайно обрадовались и сказали, что они собираются провести диверсионную группу в такое место, где без особого риска можно заминировать путь.
На том и порешили.
МУШКЕТЕРЫ В ПЛЕНУ
Канторская долина похожа на русло высохшей реки. Начинается она под высокой горой, покрытой густым смешанным лесом, и круто спускается вниз, все расширяясь, обрастая кустарником. А кончается местечком Склабина. У самой подошвы горного кряжа — новый дом лесорубов. Длинный и вместительный, как сарай, сруб из толстых, еще пахнущих смолкой бревен, притаился под вековыми разлохмаченными елями. Единственное окошко, прорубленное рядом с огромной дверью, кажется хитро прищуренным оком лесника, завидевшего браконьера. Долина из окна этого дома просматривается километра на два, а с трех сторон его охраняет горный кряж такой крутизны, что спуститься с него бесшумно невозможно. Потому-то партизаны старшего лейтенанта Величко и облюбовали это место для своего жилья.
В первый день группа десантников из одиннадцати человек затерялась в огромном доме лесорубов. Спали слева от окна. А в дальнем, темном углу устроились Александр Рогачевский и Николай Агафонов со своей «шарманкой», как называли радиостанцию, подпорченную при выброске с самолета.
Но уже через три дня в огромном доме стало тесно. Пришлось поставить рядом две палатки, потому что прибывали все новые группы добровольцев, желавших сражаться с фашистами до полной победы. Шли одиночки, скрывавшиеся от мобилизации в немецкую армию, антифашисты, бежавшие из лагерей или сумевшие укрыться от ареста, шли группами и целыми отрядами.
Парни, которые в первые дни после приземления русского десанта нашли в лесу мешки с толом и боеприпасами, доставив партизанам свою находку, тут же попросили взять их в отряд.
После того как десантники обосновались в доме лесорубов, их нашел здесь командир местного партизанского отряда поручик Вильям Жингор. Он настаивал, чтобы его взяли в русский отряд, хотя у самого было вдвое больше бойцов. С трудом уговорили Вильяма продолжать боевые дела самостоятельно, во взаимодействии с десантниками.
В разных местах горного Штурца действовали русские партизанские отряды из военнопленных. В отрядах Высоцкого, Колесника и Суркова было по полсотни хорошо вооруженных бойцов. Они громили фашистов, уничтожали военное имущество, подрывали поезда, которые везли на восточный фронт гитлеровских головорезов и технику. И все они, узнав об отряде советских партизан, стремились к ним. Величко немедленно наладил с русскими боевой контакт.