Блокада расширялась, оцепление охватило весь Краснопресненский район. Объявлялось, что оно защищает население от «незаконных формирований», но на самом деле ограждение устанавливалось не от внутренних, а от внешних попыток прорыва. Ставило целью не допустить народ к Белому дому. Манифестации по Москве нарастали. Их разгоняли дубинками, слезоточивым газом. Были пострадавшие, погибшие. Особенно жестокие столкновения происходили у станций метро, ближайших к Белому дому, «Баррикадная» и «Краснопресненская». Несколько раз ОМОН буквально «вбивал» манифестантов в метро, гнал дубинками вниз по эскалатору, в давках и драках доставалось случайным пассажирам.
А 3 октября было воскресенье. В выходной день Моссовет созвал митинг на Октябрьской площади. Собралось несколько тысяч человек. В последний момент вдруг объявили, что митинг запрещен мэрией. Появился ОМОН, стал теснить манифестантов. Раздались голоса, что надо перейти в другое место. Организаторы требовали не поддаваться на провокации, предостерегали от противоправных действий. Но лидер движения «Трудовая Россия» Анпилов в этой неразберихе вдруг бросил клич прорываться к Белому дому. Вместе со своими сторонниками увлек массу за собой. Наперерез им бросили резерв, 350 солдат внутренних войск на машинах. Но их смяли и раскидали, машины захватили.
Толпы выплеснулись к оцеплению возле здания мэрии, начали ломать заграждение. Милиция и ОМОН применили гранаты со слезоточивым газом, открыли огонь поверх голов. Возникла паника, но напор не остановили. А в Белом доме услышали стрельбу, к мэрии побежали около 20 вооруженных защитников — Баркашов с членами РНЕ и охранники Макашова. Тоже открыли огонь, ворвались в мэрию. Следом захватили соседнюю гостиницу «Мир», где располагался оперативный штаб УВД. Проход открылся, к Белому дому хлынула масса манифестантов.
После этого Ельцин ввел в Москве чрезвычайное положение, и было принято решение все же пустить в ход армию. Грачев отдал Таманской дивизии и еще ряду частей приказ выдвигаться в Москву. Указывалось, что в городе беспорядки, и милиция не справляется. Чтобы убедить офицеров и солдат, добавили пункт об «участившихся» нападениях на министерство обороны (которых не было). А у Белого дома шел митинг, торжествовали «победу» — дескать, блокада прорвана, народ восстал. Руцкой призвал захватить телецентр в Останкино, передать обращение на всю страну.
Толпы манифестантов во главе с Анпиловым и Макашовым двинулись туда. Охрана телецентра была слабенькой, несколько десятков человек, солдаты внутренних войск — только с дубинками. Но подошедшие колонны начали митинговать, Макашов вступил в переговоры с охраной, требуя впустить представителей и дать им прямой эфир. Ему отвечали, что надо согласовать с начальством. На самом же деле охрана тянула время. Пока шла эта волынка, в телецентр спешно перебросили подкрепления, оружие. В 19 часов сторонники Верховного Совета выбили входные двери автомобилем, но охрана держала под прицелом вход и лестницы.
Макашов давал трехминутные ультиматумы, угрожая обстрелом. В напряжении кто-то не выдержал, раздался выстрел, был ранен охранник генерала. Прозвучал и какой-то взрыв, происхождение потом так и не установили. Макашов скомандовал штурм — хотя в массе людей, пришедших с ним, было лишь 16 автоматов и 1 гранатомет, а в здание обороняло уже 480 сотрудников милиции и солдат с несколькими БТР, 320 автоматами, 12 гранатометами, пулеметами, снайперскими винтовками. Пошла беспорядочная пальба, покосившая безоружных. 46 человек погибло, в том числе иностранный репортер Рори Пек, многие были ранены.
А по телевидению вечером выступил Гайдар, призвал собираться у Моссовета «защитников демократии». Стеклись тысячи противников Верховного Совета, возбужденные лозунгами, что к власти рвутся «красно-коричневые». Требовали оружия. Его не дали, но начали формировать из этих добровольцев «дружины». Что с ними делать, не знали — разослали захватывать очаги сторонников Верховного Совета, районные советы Москвы. Истерическая инициатива Гайдара тоже привела к лишним жертвам. В темноте и неразберихе никто не знал, что это за «дружины», куда они идут, по ним летели пули правоохранительных органов.
На 4 октября в окружении Ельцина наметили штурм Белого дома. БТР и БМП предстояло прорвать ограждения и баррикады, сам штурм возлагался на отряды спецназа «Альфа» и «Вымпел», а для деморализации защитников танки должны были обстрелять верхние этажи. Для участия в операции отбирали «надежных» из пяти дивизий, половину составили офицеры, прапорщики, сержанты. Танковые экипажи составили почти из одних офицеров. Привлекли и добровольцев, отряд Союза ветеранов Афганистана, выступившего на стороне Ельцина. При обсуждении плана начальник главного управления охраны Барсуков предлагал проработать действия на командно-штабных учениях. Министр обороны Грачев отмахнулся: «Ты что, Миша, паникуешь? Да я со своими десантниками там всех порву». Ельцин принял его сторону: «Пал Сергеичу виднее. Он Афган прошел» [110].
Это легкомыслие стоило много крови. Около 7 часов утра отряды начали выдвижение, и сразу пошла стрельба. В штурме участвовали подразделения разных соединений, разных ведомств — армии, МВД, министерства безопасности, добровольцы. Им поставили задачи, но взаимодействия не было, единого командования и координации не существовало. Принимали «своих» за противника, открывали огонь. Таким образом правительственные силы уничтожили два «своих» БТР, экипажи погибли. Крепко досталось добровольцам-«афганцам». Их привлекли к атаке и зачем-то посадили десантом на броню БТР. Когда они спешились у баррикад, другие подразделения считали непонятных людей в камуфляже без знаков отличия «незаконными формированиями», поливали огнем.
Работали и непонятные снайперы, причем их пули поражали бойцов обеих сторон. Позже расследование так и не установило, что это были за снайперы. Осталось несколько недоказанных версий. Одна — что это были «чердачники» из службы безопасности президента (прикрывающие его с крыш и чердаков во время выездов) [50]. Другая — что Ельциным и Коржаковым были приглашены сотрудники иностранных спецслужб или израильского «Бейтара» [39]. А народный депутат Илья Константинов ссылался на сделанные ему признания Гусинского, что действовали частные охранные структуры группы «Мост» и других олигархов.
Но при всей этой неразберихе атака БТР и БМП, поливающих огнем, смела и покосила защитников баррикад у Белого дома, они хлынули укрываться в здание. В 9 часов шесть танков, заняв позиции на Калининском (Новоарбатском) мосту, стали бить из орудий по верхним этажам. Выпустили 12 снарядов, там возникли пожары. Но на стрельбу стали собираться и толпы… зевак. Полюбоваться на интересное зрелище. Милиция пыталась заставить их разойтись, но безуспешно. Хотя перестрелки возобновлялись хаотически, среди праздных зрителей тоже были убитые и раненые.
Защитники Белого дома еще некоторое время упорствовали. Около 14:30 не выдержали. Начали выходить из горящего здания, сдавать оружие. Их сажали в автозаки и автобусы, отвозили в спорткомплексы «Лужники» и «Дружба», превращенные в импровизированные лагеря. В 15:00 отряды спецназа министерства безопасности «Альфа» и «Вымпел» получили приказ на штурм здания. Это грозило массовыми жертвами, и командиры «Вымпела» отказались — за что позже отряд был переведен в состав МВД. «Альфа» отказываться не стала, но и штурмовать тоже. Повела переговоры с руководством Верховного Совета, пообещав безопасность. В общем-то было ясно: Белый дом обречен. Но и выйти оттуда люди боялись, чтобы в хаосе не получить чью-то пулю. Получив гарантии «Альфы» и ее охрану, в 17:00 объявили общую сдачу. Вышли и были взяты «в плен» 700 человек. Хасбулатов, Руцкой и Макашов потребовали, чтобы их безопасность гарантировали западные дипломаты, они были арестованы в 19 часов.
Отдельные группы защитников просачивались через кольцо, выбирались через подземные коммуникации. Их вылавливали по Москве. Был объявлен комендантский час, ночью в разных местах возникали перестрелки. Чьим-то выстрелом из гранатомета был подожжен БТР возле Белого дома. Однако нередко эти инциденты очень напоминали провокации. Например, группа людей напала на здание «Итар-ТАСС», и пресса раструбила о «красно-коричневых». Хотя один из нападавших был убит, другой ранен и доставлен в военную прокуратуру. Оба оказались офицерами Таманской дивизии, по показаниям задержанного, их группа получила приказ дестабилизировать обстановку в центре города [126]. Атмосфера царила взвинченная. Шесть человек были убиты за «неподчинение патрулям» — случайные прохожие, пьяные.
А провокаций во всей этой истории вообще хватало. Мы уже отмечали, что Гусинский проговорился об участии частной охраны группы «Мост» в боевых действиях на стороне президента. Но начальник аналитического управления холдинга «Мост», генерал КГБ Бобков «помогал» обороне Белого дома, свел Хасбулатова с Баркашовым и постарался, чтобы столь разные деятели договорились между собой. А после падения Белого дома тот же Бобков обеспечил скрытый вывод бойцов РНЕ [136]. Зато их флаги и нашивки с «коловратом», напоминающим свастику, запечатлелись повсюду.
Большой шум был раздут вокруг участия в боях за Белый дом казачьего отряда «Днестр» из Приднестровья. На них сваливали действия неведомых снайперов. Никаких следов этих казаков не нашли, но писали о «профессионалах». Дескать, сумели выбраться с оружием, даже своих погибших вывезли. Лишь в 2013 г. в интервью НТВ офицер «Днестра» Сергей Лещенко раскрыл, что их приезжало всего 12 человек, без всякого оружия, — а выбраться они действительно сумели, но еще до начала боев.
Нагнетанию провокационных настроений способствовала публикация в «Известиях» 5 октября «Письма сорока двух». Его подписали культурные деятели либерального толка, как Алесь Адамович, Мариэтта Чудакова, Булат Окуджава, Василь Быков, Белла Ахмадулина, Роберт Рождественский, Лев Разгон, Римма Казакова, Андрей Нуйкин, подписал и изображавший из себя «патриота» академик Дмитрий Лихачев. Они не только одобряли расправу, но и жаждали крови, расправы. Клеймили защитников Верховного Совета как «фашистов», призывали к самым строгим карам, требовали запретить «все виды коммунистических и националистических партий, фронтов и объединений», к жестоким наказаниям за подобную деятельность, к закрытию всех газет и телепрограмм патриотического толка. Даже профессор истории Университета Флориды В. Солонарь назвал это письмо «возмутительным примером дискредитации политических оппонентов: чтение этого письма и сегодня вызывает вопрос, кто тут больше подобен „фашистам“ — те, кого письмо называет таковыми, или его авторы?» [111].
Патриотические деятели российской культуры и науки были возмущены таким выступлением либералов. От них отвернулись многие вчерашние почитатели. А известные диссиденты Синявский, Максимов, Абовин-Егидес опубликовали другое письмо, требуя от Ельцина: «Только отставка. Монастырь. Грехи замаливать». Но в отставку он, конечно же, не подал. О монастыре тем более не помышлял. Он был победителем. Но Ельцину все же пришлось сделать скорбное лицо, объявить 7 октября днем траура. Общее число погибших разные источники оценивают от 124 до 187, раненых от 368 до 437. Причем эти данные не полные. Периодически всплывают новые фамилии жертв, не попавшие в составленные списки.
Конечно, произошел самый настоящий государственный переворот. Если провокация августа 1991 г. уничтожила власть коммунистической партии, то октябрь 1993 г. доломал всю систему советской власти. Но при этом потерпела разгром и патриотическая оппозиция. И если любое силовое подавление беспорядков в СССР — в Тбилиси, Баку, Вильнюсе — вызывало яростные нападки западных держав и СМИ, то расстрел законного парламента и его защитников получил от них полную поддержку. О Верховном Совете указывали, что там не было «здоровой демократии», а действия Ельцина президент США Клинтон вполне одобрил, указал, что теперь «нет препятствий для демократических выборов» [103].
Однако сейчас, из будущего, можно задаться и другим вопросом. Могла ли стать гипотетическая победа сторонников Верховного Совета благом для России? Очень и очень сомнительно. Слишком разные силы и организации сошлись в их рядах. Хасбулатов, Руцкой, Макашов, Анпилов, Баркашов, Терехов, Бабурин, Воронин… Коммунисты, национал-патриоты, монархисты, да и просто ренегаты, считавшие себя обиженными при дележке «теплых мест». Объединяло их только одно — противостояние с Ельциным и его командой. Без него и объединение бы исчезло. Очевидно, пошла бы грызня за власть, и те же группировки схлестнулись бы между собой. С большой долей вероятности это обернулось бы гражданской войной — точно так же, как в Таджикистане.
Но и в планы зарубежных режиссеров, в отличие от 1917 г., гражданская война в России не входила. Ее исход был непредсказуемым. И любой вариант, коммунисты или националисты, «мировую закулису» не удовлетворял. Нетрезвый и неумный Ельцин, окруженный иностранными советниками, агентами влияния, и действующий по их указаниям, получался гораздо предпочтительнее. Чтобы вести разрушение страны надежно, последовательно и под контролем…