В ночь на 29 ноября было распространено обращение Ельцина ко всем участникам противоборства в Чечне. Оно констатировало, что остановить конфликт не удалось, был предъявлен ультиматум — в течение 48 часов всем враждующим группировкам прекратить огонь, сложить оружие, расформировать свои отряды, освободить пленных. 30 ноября Ельцин подписал секретный указ № 2137с «О мероприятиях по восстановлению конституционной законности и правопорядка на территории Чеченской республики». С 1 декабря российская авиация капитально прочесала аэродромы в Чечне, уничтожив все самолеты и вертолеты, имевшиеся у Дудаева (хотя штабы ВВС и ПВО России не подтверждали факты налетов, сообщалось, будто действовали «неизвестные самолеты»). 6 декабря Грачев и министр внутренних дел Ерин встретились с Дудаевым в Ингушетии для переговоров. Но припугнуть его и найти какой-нибудь компромисс не удалось. 11 декабря был отдан приказ на ввод войск в Чечню…
В последующей литературе против Ельцина нередко выдвигается обвинение в развязывании этой войны. Даже складывается парадоксальная ситуация, когда патриоты, разбирая просчеты и провалы Бориса Николаевича, перехватывают «до кучи» аргументы либералов. Дескать, столкновение было ненужным и бедственным, с Дудаевым надо было договариваться по-хорошему — примерно так же, как договорились с Шаймиевым. Но это очень грубая подтасовка. Обстановка в двух республиках коренным образом отличалась. Татарстан никогда не превращался в бандитское гнездо, не делал «национальными» промыслами грабежи и теракты, не устраивал гонений на русских. Даже религия была разной. Среди татар господствовал ортодоксальный ислам, а в Чечне брал верх ваххабизм — искусственно внедряемый из зарубежных центров. Оттуда же завозилось оружие, ехали инструкторы, определялась политика. Ранее мы упоминали о героическом бое 12-й погранзаставы в Таджикистане с батальоном афганских моджахедов. Один из нападавших отрядов возглавлял полевой командир Хаттаб. В Таджикистан русские его не пропустили. Но вскоре он появился в Чечне…
Войну здесь готовили заведомо. Такую, чтобы охватила весь Кавказ, отрывая его от России. А дальше распространялась бы, охватывая Поволжье, Урал, и следом посыпались бы Башкирия, тот же Татарстан. В чем Ельцин действительно виноват — в том, что он запустил заболевание, позволил гнойнику распухнуть, налиться ядами. Но в данном отношении ответственность правомочно возложить не только на Бориса Николаевича. В не меньшей степени ее разделяет Верховный Совет во главе с Хасбулатовым, мешавший президенту своевременно отреагировать на безобразия в Чечне. Но и в противоположном, либеральном лагере активными сторонниками неприкосновенности Дудаева выступали Гайдар и весь костяк «Демократического выбора России», вся команда состоявших в нем «правозащитников». Очень мощную поддержку Ичкерии оказывали медиамагнаты Березовский, Гусинский. Ну а как расценить бездумное легкомыслие министров обороны Шапошникова и Грачева, сдавших Дудаеву массу оружия (по версии убитого журналиста Холодова, легкомыслие Грачева было не бескорыстным). Или «слепоту» министра безопасности и начальника ФСК Галушко — какие-то меры начал предпринимать только его преемник, Степашин. Хотя его усилия оказались уже недостаточными и явно не профессиональными…
Впрочем, как и действия других силовых структур. Первые операции в Чечне были совершенно не продуманы, отвратительно спланированы и организованы. Сюда перебросили более чем достаточно войск. Но только по количеству. Главным образом это были необстрелянные солдаты-срочники. А в условиях общего развала армии они были и плохо обученными. Во многих частях уже забыли, когда проводили стрельбы, учения. Теперь они попали в абсолютно непривычную обстановку, в горы, среди чужого населения. В операции участвовали силы армии, МВД, ФСК, но между ними не было налажено взаимодействие, сперва вообще не было общего командования. Генералы, которым предлагали возглавить объединенную группировку, отказывались, оценивая неподготовленность операции. Только 20 декабря должность командующего принял генерал Квашнин.
А войскам дали директивы расплывчатые и нерешительные. Восточной группировке, двигавшейся от Кизляра, чеченцы перекрыли дороги, и она остановилась. С западной группировкой, выступившей от Владикавказа, произошло то же самое. Но ее вдобавок обстреляли, что и подтолкнуло ее, она силой прорвалась дальше. А северная, от Моздока, всего за день без препятствий докатила до поселка Долинский в 10 км от Грозного, но по ней ударила установка «Град», минометы, стрелковый огонь. Здесь разгорелся первый серьезный бой. 14 декабря Ельцин предъявил новый ультиматум Дудаеву, требуя сложить оружие и угрожая штурмом Грозного. Но войска вразброд только еще выдвигались на подступы к городу.
Северные районы республики были заняты без значительного сопротивления. Но продолжалась неразбериха. 24 декабря наши части без боя заняли городок и аэродром Ханкала, а через три часа получили приказ отойти на восток, перекрыть трассу Ростов — Баку. Но когда выполнили, появились большие силы чеченцев, сбили охранение и захватили Ханкалу, стали укрепляться позициями. Пришлось снова атаковать, и выбить противника удалось лишь через четыре дня упорных схваток. Грозный стала обстреливать артиллерия, наносились авиационные удары по центру города. Однако больше для острастки, подталкивая Дудаева к сдаче. Ее не дождались.
Постепенно столицу Чечни обложили в трех сторон. 31 декабря, как раз под Новый год, поступил приказ на штурм. И опять это сопровождалось грубейшими просчетами. С южной стороны дороги остались открытыми, что позволяло боевикам маневрировать силами, собирать подкрепления. Карт Грозного не имелось, вместо них раздали аэрофотоснимки и устаревшие планы города в очень ограниченном количестве, всем подразделениям не хватало. Не было налажено взаимодействия между подразделениями. Дали команду «вперед», и в город двинулись 250 танков и БТР. А в приказе оговаривалось — занимать промышленные объекты, административные здания. Но в жилые дома заходить запрещалось!
Хотя как раз в этих домах засели гранатометчики, стрелки, снайперы. Бронетехника на улицах очень уязвима… Западную группировку вообще остановили, не дали продвигаться. Северную, генерала Пуликовского, боевики сперва пропустили, она достигла вокзала и президентского дворца, но тут-то на нее навалились с разных сторон. Она попала в окружение, с трудом вырывалась назад. Потеряла 20 танков, погиб командир бригады полковник Савин, большой урон был и в людях — в танковой роте Петракувского полка осталось 30 % списочного состава. Аналогичным образом попала в ловушку восточная группировка генерала Рохлина. Но она стойко дралась, расчистила проход. Вот такой получился Новый год…
7 января штурм возобновился. Его подготовили гораздо лучше. Теперь наступали штурмовыми группами. По обнаруженным очагам сопротивления вызывали огонь артиллерии, наводили авиацию. Продвижение стало более надежным, но медленным, кипели жестокие уличные бои. К 19 января был взят президентский дворец, но русские контролировали только треть города, а боевики закрепились за Сунжей. Действовали и факторы довольно темного свойства, очень похожие на измену.
Так, в начале войны из добровольцев был сформирован 694-й казачий батальон им. Ермолова. Изначально объявлялось, что он создается для обороны казачьих станиц, прикрыть от чеченских банд терское левобережье. Но в разгар боев за Грозный его бросили в самое пекло, в Заводской район. В интервью, показанном в документальном видеофильме «Живи и веруй», командир батальона вспоминал: «Когда мы действовали в Заводском районе и когда на огонь, ведущийся с нефтяного завода, ответили массированным огнем, взвыла администрация, взвыло командование. Как потом выяснилось, акционерами этого завода являются господин Гайдар, господин Шумейко, и один из лидеров, фамилии не называли, сегодняшнего чеченского, если можно так выразиться, сопротивления, то есть из главарей бандформирований»…
Правительство направляло в Чечню дополнительные контингенты, численность группы войск достигла 70 тыс. человек. Ее возглавил новый командующий, генерал Куликов. С большим опозданием, 3 февраля, была образована еще одна группировка, «Юг», стала обходить город и блокировать его с южной стороны. Но после этого дудаевское руководство задергалось. Его начальник штаба Аслан Масхадов 19 февраля встретился с Куликовым, повел разговор об обмене пленными, было заключено временное перемирие, чтобы вывезти с улиц убитых и раненых. Хотя на самом деле боевики воспользовались перемирием, чтобы не попасть в кольцо. Начали выводить отряды из Грозного. 6 марта его покинул батальон Басаева, прикрывавший отход. Столица Чечни, успевшая превратиться в груды развалин, была взята.
А войну это отнюдь не завершило. Дудаевские формирования рассыпались по разным населенным пунктам. Российское командование помнило предвоенные оценки, что большинство населения Чечни настроено лояльно или нейтрально. Вступало в переговоры с местными старейшинами и жителями, чтобы они сами изгоняли боевиков. Порой это получалось. Были взяты без кровопролития Аргун, Шали, Гудермес. Но при этом и враги сохраняли силы, перетекали в другие места или оставались поблизости, даже пользовались статусом «мирных» районов. Тот же командир батальона им. Ермолова рассказывал: «После этого нас перевели в район Шали, в это осиное гнездо, где находятся крупные бандформирования, где находится большое количество наших пленных, и мы получаем приказ не применять огня, вести себя лояльно, не останавливать проезжающие машины, хотя через действующие блокпосты проезжают и Масхадов, и полевые командиры».
А в других селениях боевики устраивали провокации, как в Самашках, где отряд Басаева, вроде бы, ушел, но оставил 40 террористов под видом мирных жителей. Они напали, были подбиты 1 танк и 4 БТР, 16 наших военных погибли, 44 были ранены. Русские ответили массированным огнем, начали зачистку — были значительные жертвы среди местного населения, а нападавшие в это время ускользнули. Или дудаевские отряды занимали позиционную оборону, как было в Бамуте. Обрушивались удары артиллерии, авиации — и опять погибало население, скот, рушились дома. А такие факты позволяли боевикам вовлекать в свои ряды и нейтральных, и прежде лояльных, их призывали мстить. Этому способствовала и общая разруха в Чечне. Заработков не было никаких, а у Дудаева очень хорошо платили. Вместо короткой операции по наведению «конституционного порядка» война становилась затяжной и жестокой.
Глава 10
Блуждания в тупиках
Чеченская война началась не только на Кавказе. Сразу же возник и «второй фронт», в российском тылу. Причем состоял он из нескольких разнородных сил. Боевики Дудаева активизировали теракты. 27 декабря 1994 г., когда наши войска готовились к штурму Грозного, в Москве взорвали рейсовый автобус. По случайности был только один раненый, водитель. 15 января прогремела целая серия взрывов — в педагогическом институте, московской школе № 354, в гостинице «Метрополь» и на трансформаторной подстанции. Обошлось без жертв, но в милицию поступил ультиматум от некоей «группы офицеров» о выводе войск из Чечни. 6 февраля взрывное устройство сработало в столичном жилом доме в Теплом Стане.
Но союзники террористов обнаружились и в политических кругах. Фракция Гайдара «Демократический выбор России» выступила с резкими протестами против силового подавления бандитского очага. До сих пор она считалась главной опорой Ельцина в Думе, теперь объявила о переходе в оппозицию. К ней примкнуло «Яблоко», и в парламенте оказались сплошные оппозиционные группировки. С одной стороны — коммунисты с аграриями, с другой — либералы. «Правозащитники», до сих пор упорно не желавшие видеть, что вытворяли боевики с русскими жителями Чечни, сейчас ринулись с пеной у рта защищать как бы «чеченское население», а фактически (и, по сути, неприкрыто) — дудаевцев. Уполномоченный по правам человека в России Сергей Ковалев во время штурма Грозного находился в штабе Дудаева, оттуда обратился по радио к российским военным с призывом сдаваться в плен [60]. Каждый крупный бой, каждая операция наших войск сопровождались запросами и скандалами в Думе.
Но на стороне экстремистов выступили и ведущие СМИ России! Впоследствии аналитики разводили руками и констатировали, что главный пропагандист Ичкерии Мовлади Удугов (прозванный «чеченским Геббельсом») начисто выиграл информационную войну против федеральных сил и Москвы. Это чушь собачья. Как бы смог Удугов ее выиграть, если бы его заявления и комментарии к происходящим событиям не транслировались и не тиражировались многоголосием телевидения, радио и газет на всю страну? При этом имитировалась игра в «свободную прессу», а медиамагнаты и их СМИ, как будто бы, разделились.
Телеканал ОРТ Березовского вроде бы демонстрировал «объективную» позицию. Но подборки фактов и их освещение давались таким образом, что воспринимались негативно для наших войск. Только это делалось тонко, под видом «нейтральности» — зрителей подводили, чтобы они сами пришли к подобному мнению. А холдинг Гусинского — канал НТВ, радиостанция «Эхо Москвы», газеты «Московский комсомолец», «Сегодня», журналы «Семь дней», «Итоги» — откровенно занял сторону дудаевцев, внушал к ним симпатии. Корреспонденты НТВ постоянно паслись у боевиков. Когда одна из них, Елена Масюк, взяла интервью у Басаева (считалось, что он бежал за границу — а он был в Чечне), Генпрокуратура завела уголовное дело на нее и на канал НТВ. Но куда там! Посыпались протесты, в том числе и зарубежные, по поводу нарушений свободы прессы, и дело предпочли замять.
Хотя даже сверхлиберальная журналистка Юлия Латынина 26 июня 2004 г. в передаче «Код доступа» радиостанции «Эхо Москвы» признала, что Масюк была человеком, «который сделал чеченскую войну такой войной за свободу». А Березовский 19 сентября 1999 г. (уже поссорившись с Гусинским) объявил на пресс-конференции, что Гусинский «строил небескорыстные отношения с боевиками» и его медиагруппа «отрабатывала заказ». В интервью газете «Фигаро» он рассказал о разговоре с Гусинским, когда тот признался: «Наша позиция по отношению к Чечне была небескорыстной. Наши отношения были определенными и мотивированными» [34]. Но здесь стоит иметь в виду, что у самого Березовского существовали «особые» (и тоже небескорыстные) связи с боевиками. Борис Абрамович перечислял им крупные суммы, выступал посредником в освобождении заложников (за большие деньги) [30, 52].