– Стой здесь, – приказала она. – Дай п-переоденусь.

Она развернулась и исчезла за дверью душа, но я успел отчетливо различить и розовые ноги, и распаренные ягодицы, и блестящую капельками воды спину, и стыдливо уставился в пол. Твою мать, о чем я думаю?

Ася возилась в ванной, а я, поколебавшись, разулся и зашел в дом. Действительно, все как прежде, диван на месте, и все такой же, вероятно, ободранный, хоть и заботливо накрытый цветастым покрывалом. Впрочем, странно ждать, что годы пойдут ему на пользу… Видно было, что хозяйственная Ася успела здесь обжиться: было чисто, единственное окно вымыто, даже цветок какой-то успел поселиться на подоконнике; на микроскопической кухне, условно отделенной от комнаты хлипкой шторкой, пыхтел, апоплексически трясясь, холодильник, а на столе, рядом с новеньким блестящим чайником, стояла чашка в нарядный горошек. Не Бог весть какая обстановка, но все-таки уют. Интересно, неужели у Аси, после стольких лет в больнице, остались деньги – да хотя бы на тот же чайник? И неужели так повезло, что квартира стояла пустая, без жильцов, и замок не сменили? Что бы я делал, если в этой квартире меня встретили чужие, посторонние люди?..

Появилась Ася. Она причесалась, натянула шорты и майку, и в таком виде смотрелась сущей школьницей. Прошлепав босыми ногами, она взобралась на диван и уставилась на меня настороженным взглядом:

– Есть хочешь?

Я покачал головой.

– Т-тогда повтори, что у тебя там случилось…

– Стас пропал, – проникновенно сказал я.

– Угу… – она задумчиво покивала. – Какой Стас?

Я оторопел.

– Ну, как… Твой брат, Станислав. Ты чего?

– Станислав? – она вздрогнула. – Есь?

– Да не хочу я есть!

– Да н-не есть, а Есь! Есь его зовут?

– Кого – Стаса? – совсем запутался я.

– Да какого Стаса?!.

– Подожди, – замотал я головой, – ничего не понимаю. У тебя брат есть?

– Не знаю… – она в каком-то замешательстве оглянулась. Глаза ее странно блестели.

– Час от часу не легче… Как это можно не знать – есть у тебя брат или нет?

– Ну, допустим, есть.