XI

Холодное дыхание Тибета

Удобную поездку на лодках из Сринагара в деревню Гандарбал, скрытую в тени платанов-великанов, путешественники могли считать приятным отдыхом перед ожидающим их путешествием на верховых лошадях.

На ночлег они остановились в караван-сарае[99] в Гандарбале, где их ждали лошади, якобы оставленные Смугой. Сразу же после прибытия в караван-сарай пандит Давасарман заявил, что тут необходимо нанять погонщиков для вьючных лошадей и слуг для белых путешественников. Против последнего предложения энергично возразил боцман.

– Ну, уважаемый пандит, нам совсем ни к чему эти слуги, – возмущенно заявил он. – Вот погонщики для кляч нам и правда нужны. Можно нанять еще какого-нибудь поваренка, чтобы стряпал обеды. А остальное мы всегда делаем сами. Кроме юнги, который все равно не умел начистить сапоги до блеска, у меня личной прислуги никогда не было.

– Благородный сагиб, я знаю, что ты впервые находишься в этой стране, где царят совсем другие обычаи, – ответил пандит Давасарман, которого не смутили протесты боцмана. – Здесь белые не берутся за обыкновенную работу. Если бы вы поступили иначе, то потеряли бы уважение у туземцев. Организуя караван в этих местах, как правило, нанимают бабу́ – то есть переводчика, шупрасси – гонца, повара, лакея, чистильщика сапог, погонщиков и носильщиков; некоторые белые нанимают даже парикмахера, сапожника, портного и так далее.

– А может быть, мы наймем еще слугу, который бы набивал мне табаком трубку? – с иронией спросил боцман.

– Никто бы этому не удивился, а на вас, скорее всего, смотрели бы с большим уважением, – ответил Давасарман.

– Я и без того умею заслужить к себе уважение, – буркнул боцман.

– И все же нам лучше положиться на опыт пандита Давасармана в деле организации каравана, – вмешался Вильмовский. – Прошу, однако, чтобы вы не переборщили с количеством слуг.

– Я думаю, нам надо нанять погонщиков, повара, трех служителей, бабу и шупрасси, – твердо заявил пандит Давасарман. – Я сейчас позову лумбадара[100] и решу с ним все дело.

– Пожалуйста, займитесь этим, – заключил беседу Вильмовский.

На этот раз все легли спать рано и на следующее утро были готовы в дорогу еще до рассвета. Путешественники заканчивали завтрак, когда во дворе караван-сарая раздался топот лошадиных копыт.

– Интересно, почему пандит Давасарман и сержант Удаджалак не завтракают вместе с нами? – спросил Томек. – Неужели они на нас обижены?

– И я бы этому не удивился, потому что наш милый боцман совсем не следит за словами и слишком часто вступает в спор, – сказал Вильмовский. – Вчерашний разговор насчет служителей был излишне резким.

– А мне этот княжеский родственник действует на нервы. Любой человек должен по мере возможности обслуживать себя сам, а не пользоваться трудом других столь же хороших людей, как и он сам, чтобы те, извиняюсь за выражение, ковыряли ему в носу. У моих стариков в домике на Повислье никаких прислужников не было. А я, нынешний боцман, носил воду ведром, и корона у меня с головы не слетела, – защищался моряк. – Зачем нам напрасно расходовать тяжело заработанные деньги?

– Вы совершенно правы, боцман, но ничего с этим мы поделать не сможем. Тут что ни город, то норов, что ни деревня, то обычай, так что лучше не смотрите косо на пандита Давасармана, ведь ничего путного из этого не выйдет, – вмешался Томек.

– Ну да шут с ним. Я запру пасть на замок, а вы его как-нибудь задобрите, – примирительно сказал боцман.

В комнату вошел Удаджалак. Он встал словно по команде смирно и отрапортовал: