— Вы ее не знаете… вы ничего не знаете.

— Я хочу узнать.

— Взяла, видите ли, реванш. Она была мстительна и одержима.

— Чем?

— Детьми.

— Не вижу в этом ничего дурного.

— И в этом, и во всем надо иметь меру. Она не имела. Фанатичка.

— Какой пыл, Валентин Алексеевич.

— По какому праву, черт подери, вы лезете в чужую жизнь?

— Да, прошу прощения. Я и сам чувствую, что вхожу в раж. Это оттого… оттого, что я потерял все. Простите, но похоже, вы с ума сходили от ревности.

— Я? От ревности?

— Если это только был не ваш ребенок.

Балерон стремительно поднялся со скамейки, Саня воскликнул вслед:

— Она сказала, чей ребенок?

Валентин обернулся, словно исполняя изящный пируэт, и процедил:

— Запомните раз и навсегда: она была страшная женщина.

— Никто так не считает, кроме вас.

— А никто ее и не знал так, как я.

— И счастливы, что избавились?

— Счастлив!