— Насчет Генриха?

— Нет. Мужчина этот… какой-то фальшью для меня отдавал этот образ. Но я не мог не верить вашей жене, Владимир. Она-то не ошиблась, она видела. И теперь известно, кто принц.

Владимир широко раскрыл глаза, воскликнув:

— Кто?

— Как ни странно, принц — бывший муж.

— Балерины?

— Балерины. Его опознал Генрих. Более того: из ванной юноша видел Печерскую, подходившую к калитке.

— Ну прямо-таки вездесущий вестник.

— Как? — удивилась Юля. — Он ее узнал и молчал?

— Не узнал. Мелькнула на миг. В зеркале, в тумане… ну, просто прохожая. Вполне правдоподобно: видел год назад — тоже на мгновенье. Мы с ним восстановили подробности: неестественная бледность, губы в яркой помаде, черный ворот плаща… Черный ворот, — повторил Саня машинально, ощутив вдруг, что упустил какую-то мысль. — Но главное — это движение к калитке.

— К моему дому, — уточнила тетка и добавила загадочно: «Мне отмщенье и Аз воздам!» — все поглядели на нее. — Как балерина со своим принцем попали в мой дом?

— Она жила у вас пять месяцев, тетя Май, общалась с мужем, по его словам. Дубликат ключа сделать несложно.

— Зачем? Что им было нужно в моем доме?

— Не знаю. Балерон врет, что не бывал на Жасминовой, а его видели тут год назад именно в день ее исчезновения.

— Не понимаю, — процедил Владимир, — какое отношение ко всему этому имела моя жена.

— Она о чем-то догадалась, что-то заметила.

— Значит, Анатоль утверждает, что застрелил Любу, которая что-то заметила?

— Ничего подобного! Я уже говорил вам: он — орудие в чьих-то руках. Он слышал голос: «Она должна успокоиться в саду. Иди и убей!»

— Кошмар! — прошептала Юля, Настя пояснила:

— Кошмар и есть. Горячечная галлюцинация.