В 1886 году «Стандард Ойл» создала «Нэчурал газ траст», крупнейшим акционером которого стал Рокфеллер. Как таковой, он председательствовал над этими грязными муниципальными схватками, хотя и держался от них на приличном расстоянии. Он внимательно следил за делом, но никогда не пачкал руки и имел возможность заявить о неосведомленности по всему спектру вопросов.

Рокфеллер пытался отрицать свою ответственность за более неблаговидные действия, у него были легионы критиков, громко заявлявших, что он их злонамеренно погубил. Как отметила Ида Тарбелл, его противники наделяли его сверхчеловеческими силами. «Сколь бы странным ни показалось утверждение, нет сомнений, что к 1884 году весь Нефтяной регион смотрел на господина Рокфеллера с суеверным трепетом»⁵⁷. Каждый день почта приносила все больше бранных писем от совершенно незнакомых людей, которые проклинали его и умоляли о переменах. Больше всего желчи текло от нефтяников западной Пенсильвании, которые верили, что по утрам он только по своему усмотрению устанавливает цены на сырую нефть. Один нефтедобытчик из Брэдфорда писал: «Ситуация здесь, по правде, тревожная, и сотни семей пребывают в настоящей беде, которой бы не было, если бы цены на нефть были такими, как – тысячи людей верят – вы можете их сделать»⁵⁸. Другое письмо предупреждало его: «Тысячи здесь на грани финансового краха из-за низкой цены, какую они получают за их продукт, и, если в вашей власти дать им лучшую цену, вы бы подарили благо, которое невозможно оценить, для всей этой земли»⁵⁹. Иногда казалось, что эти недовольные не в состоянии понять, является ли Рокфеллер Сатаной или Санта-Клаусом, как видно из сумбурного запроса от П.О Лафнера:

Я бедолага делец на нефтяном рынке, и я был в деле восемь лет. Все это время я ругал «Стандард Ойл компани» с остальными ребятами – поносил громко и крепко. Но при всех проклятиях, какими ее осыпают, «СОК.» все еще существует и продолжает накапливать огромное богатство. Теперь, когда рынок полностью умер, а мое ремесло исчезло, я пришел к выводу, что мудро прекратить ругать «Стандард» и пробить хорошую доходную должность⁶⁰.

После полного скандалов детства с Большим Биллом Рокфеллер прекрасно чувствовал врагов и болезненно относился к росту критики. Выходя гулять, он сохранял бдительность и обладал сверхъестественным чутьем, не следует ли кто за ним; прокрасться сзади было невозможно. И все же он не доверял критикующим его и считал их мнимый идеализм неубедительным прикрытием эгоистичных мотивов. Рокфеллер видел, как он стоически несет крест всех революционных деятелей. «Мы воплощали новые идеи… – объяснял он. – Но, не сомневаясь в своей правоте, мы уверенно делали наше дело, основанное на идеях, которые представляли собой непреодолимую силу»⁶¹. Многих критиков он отождествил с конкурирующими переработчиками, которые глупым образом взяли деньги за свои заводы вместо акций «Стандард Ойл». Он мелодраматично излагал следующим образом: «Мы думаем об аде. Нет страшнее наказания для человека, чем сидеть и стонать, размышляя о том, что могло бы произойти!»⁶².

Будучи мишенью такого количества общественных оскорблений, Рокфеллер казался бесстрашным. «Слово «страх» отсутствует в словаре моего отца, – однажды сказал его сын, – это чувство ему не знакомо»⁶³. Младший вспоминал, как отец отвозил его на вокзал в Манхэттене в период, когда анархисты завалили его угрозами. Сын умолял нанять телохранителей, но отец посмеялся:

«Брось, Джон, – сказал он, – я могу позаботиться о себе. Если какой-то человек окажется достаточно глуп, чтобы нападать на меня – что ж»… Он не хвалился. Я никогда не слышал, чтобы он хвалился. Но он стоял в полный рост, сжав кулаки. После его слов казалось, что, если кто-то нападет на него, он уверен в своих силах и надеется не сделать бедолаге слишком больно⁶⁴.

Младший вспоминал один вечер в Кливленде за много лет до этого, когда горничная испуганно завизжала, что наверху грабитель. Рокфеллер без колебаний взял пистолет и шагнул к задней двери, надеясь поймать незваного гостя, который уже соскользнул вниз по столбу и убежал.

Рокфеллер заявлял, что не держит зла на критиков и подходит к ним с христианской терпимостью – до тех пор пока они признавали свою ошибку. Тем, «кто сожалел о своих нападках и оскорблениях, мы легко дали прощение, так как мы сами могли надеяться на милость и прощение из высшего источника», – говорил он⁶⁵. Его частная жизнь и филантропия подтверждают, что он не был жестоким человеком и не имел садистских наклонностей. Но в противостоянии критикам он переходил на личности и часто говорил об их действиях, как о неких темных и незаконных схемах. Если он собирался совершить что-либо особенно чудовищное, он сначала находил недостатки у жертвы, затем продолжал свое дело с чистой совестью.

Рокфеллер обладал устойчивостью к критике, но все же рассердил небольшую армию смутьянов. Вероятно, самым живописным был Льюис Эмери-младший, богатый добытчик из Брэдфорда, владелец трубопровода, член законодательного собрания Пенсильвании, он стал одним из важных источников информации для Иды Тарбелл. Эмери настаивал, что он, а не Рокфеллер стал бы гораздо более влиятельным нефтяником, если бы тот играл честно. «Я имел и имею не меньше мозгов, чем Джон Д. Рокфеллер, но у меня никогда не было ни его хитрости, ни его способности пользоваться непорядочными средствами или непорядочными людьми для выполнения программы», – утверждал он⁶⁶. Значительную часть своей жизни он преследовал титана, хотя ни разу не встречался с Рокфеллером, объясняя, что тот «слишком в тени, слишком хитрый»⁶⁷.

Как было видно по истории с его трубопроводом «Эквитабл» до Буффало, «Стандард Ойл» безжалостно пыталась остановить Эмери и не допустить соединения труб с железными дорогами. В 1892 году Эмери заканчивал строительство крупного трубопровода до Ханкока, штат Нью-Йорк, где рассчитывал передать нефть железной дороге «Онтарио и Запад» – «O & W» – для последующей отправки в город Нью-Йорк. Когда об этом пронюхал Арчболд, он потребовал решить вопрос с железной дорогой. Его отчет Рокфеллеру показывает, в какие тяжкие готова была пуститься «Стандард Ойл», чтобы обезвредить конкурента:

Мы провели новые беседы с людьми из «Онтарио и Запад» и полагаем, что подошли ближе к возможному взаимопониманию. Теперь мы совершенно уверены, что окончательных договоренностей со стороной Эмери не существовало, и думаем, что они теперь понимают, что тарифы, которые они обсуждали со стороной Эмери, абсурдно низки, и дело на любом подобном основании окажется нежелательным и неприбыльным. Мы сделали им деловое предложение на пятилетний срок и ожидаем ответа на этой неделе. Мы предлагаем отправлять по их линиям четыреста тысяч баррелей нефти ежегодно или, в случае невыполнения какой-либо части объема, заплатим штраф в десять процентов от существующих тарифов. Мы думаем, что для них это очень либеральное предложение⁶⁸.

«Стандард Ойл» было недостаточно продвигать собственные интересы; она активно работала, пытаясь нарушить деловые интересы противников. Бумаги Рокфеллера раскрывают, что на каком-то этапе Эмери был готов продать свои нефтяные предприятия «Стандард Ойл», и запросил семьсот пять тысяч долларов в акциях треста – эта двуличность только укрепила Рокфеллера в его нелестном мнении о критиках.

Еще одним озлобленным противником был Джордж Райс, уроженец Вермонта, независимый нефтеперегонщик из Мариетты, штат Огайо. Райс, энергичный человек с лицом бульдога, успешно пользовался скрещением мечей с нефтяным трестом. Он больше чем кто-либо возмущался несправедливыми методами «Стандард Ойл» и превратил ненависть к Рокфеллеру в свою профессию. Он возбуждал многие законодательные расследования против «Стандард Ойл», а в 1881 году опубликовал буклет «Черная смерть», антологию едких обличительных материалов из газет. Рокфеллер считал Райса никем иным как шантажистом: «Ему нравилось угрожать, беспокоить, надоедать «Стандард Ойл» с тем, чтобы продать свою довольно неважную долю в очистке нефти… Вот и вся история Джорджа Райса»⁶⁹. Справедливости ради следует отметить, что Райс неоднократно пытался выжать из Рокфеллера деньги, запросив невероятные двести пятьдесят тысяч за перегонный завод, который тот оценивал всего в двадцать пять тысяч долларов. Пытаясь отделаться от этого зануды, Рокфеллер и его коллеги не могли решить, что лучше, купить его или забыть о нем. Полковник Томпсон доложил Рокфеллеру: «[Райс] признал, что, возможно, лучше завести с нами дружеские отношения и допустил, что готов прийти к некоторому соглашению, но вымогательство было написано в каждой складке его лица и отягощало каждый звук, слетавший с его губ»⁷⁰. В то время Райс лоббировал федеральное расследование железнодорожных скидок «Стандард Ойл».

Райс настаивал, что «Стандард Ойл» вынашивает против него страшные заговоры, Рокфеллер же высмеивал эти идеи, как бред излишне активного ума. «Мы можем заодно предположить, что «Стандард Ойл компани» обзаведется двадцатиоднодюймовой пушкой, чтобы сбивать комаров»⁷¹. Однако из его бумаг видно, что такой залп все же был выпущен по Райсу. В 1885 году Дэниел О’Дэй заключил сделку с железной дорогой «Кливленд и Мариетта», жизненной артерией перерабатывающего завода Райса. Железная дорога согласилась брать со «Стандард Ойл» десять центов за баррель и тридцать пять центов с Райса и других независимых производителей. Воскрешая печально известные возвраты, «Стандард» получила бы и двадцать пять центов за каждый баррель, отправленный Райсом. Навязывая сделку, О’Дэй со всей откровенностью предупредил, что, если железная дорога не подчинится, он выстроит конкурирующий трубопровод и выведет их из дела. В одном из редких успешных исков против треста Райс вынудил «Стандард Ойл» отозвать нечестный контракт и возместить ему двести пятьдесят долларов.

В собственном понимании храбрости Райс пытался продавать керосин, соперничая с двумя самыми суровыми подконтрольными компаниями «Стандард Ойл», «Чесс, Карли» и «Уотерс-Пирс». Как только Рокфеллеру сообщали даже о крошечных поставках, совершенных Райсом, агенты «Стандард Ойл» в соответствующих штатах получали распоряжение помешать ему любыми средствами. В 1885 году Г. М. Тилфорд доложил Рокфеллеру: «В том, что касается территории «Чесс, Карли Ко», прилагаются все усилия, чтобы заставить Райса уйти. Мы отправили наших людей, они идут от станции к станции, продавая керосин в конкуренции с любым керосином, какой Райс может иметь в разных городах»⁷². Каждый раз, когда Райса вытесняли из очередного поселения, Рокфеллера информировали: «Мы недавно полностью убрали Райса из Аннистона, штат Алабама и полагаем, что скоро уберем из Бирмингема, – докладывал Тилфорду казначей «Чесс, Карли». – Однако этот результат мы получали только при том, что ставили очень низкие цены, часто с потерей для компании, и потери продолжались длительный период»⁷³. Ни одна угроза империи не была слишком мала, чтобы Рокфеллер счел ее неважной и прошел мимо.

Эмери, Райс и другие антирокфеллеровские вольнодумцы мало достигли в самой нефтяной промышленности, но зато им было предназначено оказать мощное влияние на общественное мнение, после того как они объединились в лоббирующую группу. Они оказались готовым источником информации для репортеров, а первым их воинственным защитником стал богатый элегантный журналист Генри Демарест Ллойд. Сын священника голландской реформатской церкви, Ллойд посещал Колумбия-колледж, вошел в адвокатское объединение Нью-Йорка, затем женился на женщине из богатой семьи Бросс, совладельцев «Чикаго трибюн». Начиная с 1878 года Ллойд писал гневные передовицы о «Стандард Ойл» в напыщенном стиле, захватывающем воображение публики. Он воспользовался водопадом открытий, которые дали слушания Хепберна в Нью-Йорке и судебные иски в Пенсильвании. В 1881 году в мартовском выпуске «Атлантик Мансли» редактор Уильям Дин-Хауэллс опубликовал колкий рассказ Ллойда о «Стандард Ойл», озаглавленный «История великой монополии». Судьбоносная статья, первое серьезное разоблачение треста в престижном многотиражном журнале произвела сенсацию, выпуск прошел шесть переизданий.

Ллойд приписывал всю силу влияния «Стандард Ойл» ее тайным альянсам с железными дорогами, которые способствовали росту многих трестов. Признавая «справедливое величие» «Стандард Ойл», он утверждал, что от этого этические приемы компании только еще более предосудительны. «Огромная надежность их дела убедила бы специалистов в успехе «Стандард», но достигла монополии она с помощью сговора с железными дорогами»⁷⁴. Ллойд, громогласный критик Уильяма Г. Вандербильта, Джея Гулда, Тома Скотта и Коллиса Хантингтона, сделал критику «Стандард Ойл» частью своего крестового похода за реформу железных дорог. Он также приковал общественное внимание к Джону Д. Рокфеллеру как воплощению треста, размышляя, что за предыдущий год больше денег заработал только Уильям Г. Вандербильт.

Как репортер Ллойд был небрежен, его изложение полно неточностей. В одном месте он говорит, например, что Рокфеллер держал в Кливленде лавку, торгующую мукой. Но Ллойд писал отточенными фразами и демонстрировал глубокое понимание политики и культуры. Он искусно превратил свое произведение в историю потребителя, начав: «Из сорока миллионов человек, которые жгут керосин, очень немногие знают, что его добычу, производство и экспорт, его цену в стране и за границей контролирует годами одна корпорация – «Стандард Ойл компани»»⁷⁵. Ллойд считал, что, осьминог – он способствовал популяризации этого прозвища – не просто нарушает свободную конкуренцию и честную игру; он ставит под угрозу саму американскую демократию. Журналист заявлял, что «Стандард Ойл» имеет влияние на двух сенаторов США и вовлечена в такой объем коррупции в Гаррисберге, что «разве что только не переработала законодательство Пенсильвании»⁷⁶. Мастер фразы, Ллойд завершил сильным финалом: «Америка может гордиться тем, что дала миру самую великую, умную и нечестную монополию, известную истории»⁷⁷.

Статья познакомила страну с Рокфеллером и поставила антитрестовское законодательство в первые пункты программы реформ. Предложив федеральному агентству обеспечить общие железнодорожные тарифы, Ллойд на шесть лет опередил закон о торговых отношениях между штатами. Если его нападки оказались предвестником грядущих событий, не менее показательным стало и полнейшее молчание Рокфеллера. Уверенный, что потомки оправдают его, он позже объяснял: «Я направил внимание на расширение, развитие и совершенствование нашего дела, а не на то, чтобы остановиться у обочины и препираться с клеветниками»⁷⁸.

Подобно многим магнатам того времени – включая Дж. П. Моргана, Эндрю Меллона, Джеймса Стиллмана, Генри Клэя Фрика и Джорджа Ф. Бейкера – Рокфеллер с негодованием относился к прессе, а его жаркая преданность своему концерну оказалась сильнее всех воззваний к его совести. Он любил повторять: «Дело «Стандард Ойл компани» заключалось в том, чтобы ничего не говорить и заниматься своим делом»⁷⁹. Во время антитрестовской шумихи 1888 года он сказал одному священнику: «Мы придерживались принципа, что лучше заниматься своим делом и не обращать внимания на газеты, полагая, что, если мы правы, они не нанесут нам большого вреда, а если нет, все их слова, пусть даже благоприятные, ничего не исправят»⁸⁰. Рокфеллер заявил, что боялся не столько выдать недостойное поведение, разговаривая с прессой, сколько непреднамеренно раскрыть секреты дела. «Что мы могли сказать, – спрашивал он риторически, – не сообщив миру, как именно мы добивались успеха?»⁸¹