Кристофер молчал.
— А ты не помнишь, как жил здесь, когда был маленький?
Кристофер огляделся:
— Здесь?
— Да, до января семьдесят пятого. Потом она собрала вещи и ушла. С тех пор я ничего о ней не слышал.
— Но она оставила меня в Скансене только десятого мая.
Торгни, казалось, не слышал. Или не хотел слышать. Он сделал несколько глотков пива.
— Если бы ты знал, сколько сил я потратил на поиски. Я полгорода на ноги поставил, но никто ничего не знал.
На Экерё я нашел странную компанию, с которой вы, видимо, прожили какое-то время. Но куда вы направились потом, они не знали. Они сказали, что Халина была больна и они ее выгнали. Хотя, по-моему, она была здоровее их всех, вместе взятых. У них там был настоящий дурдом, как это было модно в семидесятые — нью-эйдж [6] и все в таком духе. Впрочем, когда она не пила лекарства, она действительно могла вести себя очень странно. Глаза становились другими, как будто в ней что-то переключалось. Сегодня ей что-то нравится, а завтра она от этого впадает в ярость. Утром она ведет себя как птенчик, умоляет никогда ее не бросать, а после обеда кричит, что меня ненавидит. К таким перепадам трудно привыкнуть.
Он опустил взгляд и начал дергать кольцо на пивной банке.
— Но, черт, как же сильно я ее любил.
Всхлипнув, он провел рукой по лицу. Потом встал, подошел к книжным полкам, поискал и нашел какую-то книгу.
— Это о ней. Последнее, что я написал. Больше у меня ничего не получилось.
Потушив сигарету в грязной пепельнице, он вернулся на прежнее место и протянул книгу Кристоферу. «Ветер шепчет твое имя». На обложке нарисован силуэт уходящей женщины.
Перевернув книгу, Кристофер прочитал аннотацию на обороте.
— Возьми, если хочешь. Я знаю, чем там все кончилось.
Он попытался улыбнуться, поднес банку к губам, но, обнаружив, что она пустая, смял и бросил на пол, после чего взял ту, которую предлагал Кристоферу.
— Возможно, она покончила с собой. Когда ей становилось плохо, она угрожала, что сделает это.