Ян-Эрик посмотрел на наручные часы.

Его равнодушие неприятно резануло Кристофера, но он уже решился. Все готово, пути назад нет. А требовать, чтобы Ян-Эрик понимал исключительность ситуации, он не имеет права.

Сердце быстро стучало.

— Дело в том, что я… Для меня эта история имеет особенное значение, потому что я…

Он замолчал, не в состоянии говорить дальше. Каждое слово причиняло ему нестерпимое страдание. Ян-Эрик смотрел на гостя со странным выражением. Кристофер собрался с силами перед неизбежным. Опустил веки.

— …я подкидыш.

Он открыл глаза. Неведомая доныне тяжесть разлилась по всему телу. Он даже пошевелиться не мог. Ян-Эрик тоже сидел неподвижно. Только часто моргал, словно это могло помочь ему осознать услышанное. Заговорил он после долгого молчания.

— И вы полагаете, что в этой истории как-то замешана Герда?

— Я не знаю.

Кристофер тяжело дышал, стараясь избавиться от давившей на него силы.

— Я ничего не знаю о своем происхождении. И вот теперь Герда оставила мне наследство… Хотя, как я уже сказал, мы с ней никогда не встречались.

— Вы хотите сказать, что Герда могла быть вашей матерью?

— Нет. Когда я родился, ей было пятьдесят восемь. Но откуда-то ей было известно, что я… подкидыш. Хотя об этом никто не знает, потому что в детстве я жил с приемными родителями и сам никогда никому и ни о чем не говорил.

Он опустил взгляд.

— Я вообще впервые рассказываю об этом.

Ян-Эрик, до сих пор сидевший, расслабленно откинувшись на спинку стула, резко поменял положение.

— В каком году вы родились?

Голос звучал совершенно по-новому.

— В семьдесят первом, думаю. Или семьдесят втором.

— Что значит «думаете»?