Кристофер улыбался. Он пришел сюда не случайно, сама судьба протянула ему руку и привела в Вестерос, чтобы он услышал слова Яна-Эрика Рагнерфельдта. Надежда на человечество, которую он в последнее время сохранял с большим трудом, вновь окрепла, и Кристофер, погрузившись в благодарный покой, слушал историю Йозефа Шульца.
Отдать жизнь во имя убеждений, умереть, но не приспособиться.
Вот он, настоящий идеал.
Кристофер давно мечтал о такой встрече. Всё, что он сегодня услышал, лишь подтверждало, что он на верном пути. Все, о чем он мучительно размышлял, но не решался принять, вдруг стало ближе. Ян-Эрик Рагнерфельдт говорил, публика слушала и вроде бы соглашалась с ним. Может быть, пришло время, когда настоящие вожди должны подняться над толпами посредственности и взять командование на себя? Современные, смелые. Они не позволят превратить себя в рабов. Они будут стремиться к настоящему, и никто не сможет их обмануть.
Он читал о людях, которые приобретают экологические автомобили, но как только этанол дорожает на несколько эре, снова начинают заправляться бензином. Он осуждал тех, кто не покупает экологические продукты, потому что они слишком дорого стоят, — и нагружает тележки колой и шоколадными батончиками. А может, все дело в генах? Может, есть люди, наделенные определенными качествами от рождения? Лишь немногие способны служить примером для других и отвечать за свои поступки. Таким сильным личностям нужно сбросить оковы и начать строить будущее. А остальные — те, кто не в силах брать на себя ответственность, — должны подчиниться и пойти следом. Необходима революция, потому что неразумные массы не понимают своего блага.
— Мой отец и Йозеф Шульц поняли, что наши поступки, словно наши дети, продолжают жить независимо от нас и нашего желания влиять на них. Йозеф Шульц доказал, что молчаливое попустительство доброго человека ничуть не лучше сознательного действия злодея. Он подтвердил, что, побеждая собственный страх, мы побеждаем самого сильного врага.
Аплодисменты раздались неожиданно, Кристофер даже почувствовал гордость. У него очень много общего с этим человеком на сцене. Он столько раз думал об этом, но ему казалось, что он одинок. Мыслями он мог поделиться только с Еспером. Веселье доведет человечество до смерти. Все, что потрясает, просвещает или требует минимального умственного усилия, — отсеивается. Кристофер уверен, что это заговор. Уверен, что Власть сознательно манипулирует людьми, оглупляет их, делая одинаковыми и послушными. Потому что тех, кто не думает, легче контролировать. Наконец-то! Наконец он встретил союзника. Союзника, который достоин уважения.
Свет в зале приглушили, и Ян-Эрик приступил к чтению отрывка из книги. Удивительно, но его голос почти не отличался от голоса его отца. Расслабившись, Кристофер наслаждался искусством, которое стояло за строками книги и дарило утешение.
Затем последовали вопросы. Свет снова зажгли, и в зал передали беспроводной микрофон. Ян-Эрик дал слово кому-то из первого ряда, Кристофер не мог его разглядеть, но голос явно принадлежал пожилому человеку.
— Прежде всего я хотел бы выразить огромную благодарность за прекрасное выступление, которое заставило всех нас задуматься. А еще мне хотелось рассказать, что однажды, много лет назад, я имел честь представлять публике вашего отца именно на этой сцене. Это было в начале семидесятых, еще до того, как он получил Нобелевскую премию. И я помню, что зрители принимали его так же восторженно, как сегодня вас.
Ян-Эрик улыбнулся и поклонился.
— Спасибо. Да, в тот период он иногда принимал участие в литературных встречах.
— Еще я хочу спросить, чем ваш отец занимается сейчас? Продолжает ли он писать?
— К сожалению, нет. Возраст и связанные с возрастом заболевания не позволяют ему писать. Но он передавал большой привет всем, кто пришел на сегодняшнюю встречу. Мы видимся с ним ежедневно. Может быть, есть еще какие-нибудь вопросы?
Кристофер вспомнил о том, что привело его сюда, но спрашивать здесь и сейчас он, разумеется, не будет. Нужно подождать. От беспокойства не осталось и следа. Он оказался здесь не случайно, это знак, что он на верном пути. Герда Персон дала ему шанс. Возможность познакомиться с Яном-Эриком Рагнерфельдтом.
Ян-Эрик ушел со сцены, зал опустел, но Кристофер, по-прежнему сидя в кресле, думал, как лучше поступить. Сразу идти к Рагнерфельдту нельзя, нужно дать ему немного отдохнуть. Актеры в театре не любят, когда их беспокоят сразу после спектакля.
В конце концов в зале остались только он и женщина в первом ряду. Кристофер притворился, будто ищет что-то, что случайно обронил, и краем глаза заметил, как женщина с первого ряда скрылась за кулисами. Он посмотрел на часы — до поезда еще час с четвертью.
Он все успеет.
Подождав еще какое-то время, Кристофер подумал, что надо действовать, пока Ян-Эрик не ушел, — и все равно медлил. То, что в мыслях представляется легким, на деле часто оказывается куда сложнее. Кристофер уговаривал себя, что вопрос о Герде Персон — вполне уважительный повод для установления контакта. Ян-Эрик Рагнерфельдт наверняка заинтересуется этой темой. Кристофер уже собирался встать, когда на сцене появился какой-то мужчина. Он подошел к ораторской кафедре и заметил в зале Кристофера.
— Вы кого-нибудь ждете?