Опять накатили мысли о своей ошибке на вчерашнем приеме у императора. Боролся с ними до появления под вечер князя Барятинского, который принёс стопку листков, карандаши и попросил изложить свои мысли о том, как изменится тактика малых групп в тылу врага при их вооружении ружьями-пулемётами. После чего ушёл, а я до поздней ночи под светом свечей, так как электрическое освещение в комнате отключили, перерабатывал схемы выведения из строя тыловых учреждений, военных объектов противника, дезорганизации работы транспорта.

На этом моменте запнулся, а потом описал возможность уничтожения рельсовых путей вместе с эшелонами, используя мины на основе динамита. Про время изготовления тротила не помнил, да и по запалам были вопросы. Но электрическое освещение дворца позволяло думать о том, что создание электродетонатора и подрывной машинки вопрос времени. А может быть, уже есть что-то подобное. На лекциях в учебке инструкторы упоминали об истории их создания, но сколько времени-то прошло. В памяти по этому вопросу – провал.

Закончив писанину, перечитал её, кое-что поправил и, сложив всё в оставленную князем папку, сунул её под подушку на диване. Раздвинув ширму и затушив свечи, лег спать. С утра побудка Завьяловым, и дальше по накатанной дорожке. Туалет, чай, завтрак, ожидание. Слава богу, в этот день князь Барятинский посетил меня почти сразу после завтрака, прочитал мои измышления и сообщил, что мы отправляемся в Ораниенбаум. Дорога на поезде. Полковник и подполковник с аксельбантами Генштаба, встречающие нас, и полигон.

Время, которое провели на полигоне, пролетело как один миг. Впервые наяву, а не на фото увидел пулемёт Хайрема Максима на станке и артиллерийском лафете. Даже дали выпустить из каждого по половине ленты патронов. Как сказал император, не впечатлило. Нет, станкач, конечно, нужен российской армии, да и мне бы пригодился в задумках по созданию ДРГ. Может быть, действительно лучше тренога, а не колёсный лафет. В будущем ДШК и «Утёс» на треногах в Афгане были.

Когда увидел винтовку Расмуссена, то тихо выпал в осадок. Ничего общего с тем, что видел на фото в своём времени. Похожими были только коробка с механизмом подачи патронов и самозарядки. Может быть, в будущем на изображениях был более поздний вариант данной винтовки?! Тем не менее, как говорится, семь бед – один ответ, с учетом того, что уже нарисовал и показал на приеме императора, рассказал полковнику по просьбе Барятинского, как вижу ружье-пулемёт на базе этого механизма, и по-новому изобразил эскиз пулемёта Мадсена. Особенно представителя Генштаба впечатлило оребрение ствола для увеличения площади воздушного охлаждения.

А дальше была песня для души. С подполковником, который встречал нас на вокзале, отстрелялись по мишеням из пехотных и казачьих мосинок на двести, четыреста и шестьсот шагов. Удивило отсутствие деревянных накладок сверху на стволе винтовки, после интенсивной стрельбы ствол быстро нагрелся, обжигал пальцы, из-за чего было некомфортно целиться. Если на первых двух дистанциях я совсем немного уступил сопернику, то на шестистах шагах взял реванш, благодаря тому, что стрелял лежа, положив винтовку на мешочек с песком, чем вызвал совершенно не ожидаемый мною восторг оппонента.

В рамках возникшего единения души поведал Алексею Васильевичу, в голове осталось только имя-отчество данного офицера, свои сокровенные мысли об оптическом прицеле. По его просьбе нарисовал эскиз ПУ-1940 (прицела укороченного, понятно какого года). Потом был или поздний обед, или ранний ужин в офицерском собрании стрелковой школы, и мы с князем вернулись на поезде в Гатчину.

В поезде его сиятельство попросил меня отобразить на бумагах ещё какие-либо соображения о возможных новшествах в ведении боевых действий. Подумав и руководствуясь предыдущими соображениями, плюнув на всё, взял и описал поздний бронепоезд. А что?! До его применения меньше десяти лет осталось. Броня у России есть, поезда есть, железные дороги также в наличии. Тот, что в САШ во время Гражданской войны использовался, пойдёт как младший брат.

После того как закончил излагать на бумаге свои измышления, в душе поселилась какая-то грусть. Не знаю почему, но пятая точка или чуйка стала подавать какие-то сигналы. Но снявши голову, по волосам не плачут. Глядя, как Барятинский убирает в папку мои умозаключения, подумал, что так и до Петропавловской крепости недалеко. Нет, надо со всеми нововведениями заканчивать.

В своём номере-комнате получил поздний ужин. Потом сон, а после завтрака на следующий день мне было доведено через лакея Завьялова, что до обеда я могу на поезде проследовать до станции Елизаветинской, а оттуда на извозчике до своей усадьбы. Моё затворничество закончилось раньше, чем я ожидал, но я этому был искренне рад. Даже знакомство с имением-мызой уже не пугало.

Поезд пришёл без опозданий. Носильщик занёс в вагон мои вещи, которые доставили из гостиницы во дворец, но увидел я их, только садясь в поезд в Гатчине. Кстати, РД так и не усмотрел в вещах. Правда, пока ехал в поезде, успел убедиться в том, что практически все вещи из РД, не связанные с боевыми действиями, спокойно покоятся в чемодане. Судя по всему, князь Барятинский или граф Воронцов-Дашков решили более внимательно ознакомиться с моими «оригинальными» вещами, типа ранец, плащ-палатка, котелок и индивидуальный медицинский пакет. И прочее по мелочи, ременная сбруя для РД, подсумки для патронов, крепления для метательных ножей.

По приезде в Елизаветино нанятый за рубль извозчик воодушевлённо сообщил, что быстро домчит до моей усадьбы. Тут чуть больше десяти вёрст будет. Проезжая через Дылицы, кучер этого средства передвижения с одной конной тягой, даже не знаю, как его правильно назвать, то ли коляска, то ли пролётка, показывая на огромный дом-дворец с колоннами, поведал мне, что домина принадлежит барыне Трубецкой. Далее была спокойная наезженная дорога в две колеи без всякой мошкары и прочего жужжащего и летающего. Середина сентября! Солнышко светит! Ещё тепло! Лепота! Я ехал и отдыхал от того напряжения, которое испытывал во дворце, и наслаждался окружающим пейзажем.

Вскоре доехали до развилки, и словоохотливый извозчик сообщил мне, что одна дорога ведет к усадьбе, а вторая – в Курковицы. Узнав, что от деревни есть дорога к моему новому дому, попросил провезти меня через поселение, как уже узнал от графа моих должников. Лучше бы я этого не делал. Такого убожества я ещё не видел. Обветшалые срубы домов, размером чуть больше, чем на хуторе Алениных была баня. Попавшиеся по дороге крестьяне и крестьянки, одетые в какую-то рванину, низко кланялись, завидев меня, сидящего в пролётке. И полная безнадежность на их лицах. Добили увиденные босоногие детишки лет шести-семи. Все трое худые, с большими головами, искривлёнными ногами. Бесспорно – это был ярко выраженный рахит.

Извозчик, увидев выражение моего лица, испуганно замолк и до самой усадьбы хранил молчание. Я же, глядя в напряжённую спину «таксиста», впал в какое-то оцепенение, пытаясь удержать в себе разгорающуюся ярость. Пришел в себя, когда коляска остановилась, а извозчик каким-то дрожащим голосом произнёс, сняв с головы колпак: «Прибыли, ваше благородие».

Я, придя в себя, огляделся. Да, усадьба впечатляла. Здоровенная трехэтажная домина с множеством пристроек. Великолепный сад, виднеющийся огород с парниками, небольшой пруд перед домом. На фоне начинающего садиться солнца выделялись крылья ветряной мельницы, стоящей шагах в трехстах от основного здания. Из флигеля к коляске быстрым шагом выдвигался мужчина лет сорока, одетый в сюртук, белую рубашку, брюки, заправленные в сапоги. Щёки приближающегося субъекта украшали шикарные бакенбарды. Подойдя ко мне, успевшему вылезти из данного средства передвижения, мужчина учтиво поклонился и представился:

– Добрый день, ваше благородие, управляющий усадьбы Сазонов Александр Иванович.

– Здравствуйте, Александр Иванович, – я внимательно посмотрел на управляющего и первым впечатлением остался доволен. Взгляд прямой, без раболепия. Одежда явно не новая, но чистая и аккуратная. Держится с достоинством. После краткого осмотра управляющего, продолжил:

– Хорунжий Аленин. Новый хозяин данной усадьбы.

– Меня уведомили, ваше благородие. – Сазонов снова поклонился. – Рад вашему прибытию.

Отвечая, управляющий со скрытым интересом рассматривал меня. Я делал то же самое. Реально Сазонову и дальше управлять моим имением или мызой, как её здесь называли. Если не выяснится, что управляющий несколько злоупотребляет своими обязанностями. Хотя если такое выяснится, то, честно говоря, даже не знаю, что и делать. Вряд ли за три недели, что мне отвёл на знакомство с усадьбой государь, успею найти кого-то другого.