– Пока об этом говорить рано, надо всё обдумать, просчитать. Но покупать у англичан такое оружие, боюсь, будет накладным. Надеюсь, никто не забыл слова Генри Джон Темпла, лорда Палмерстона, который в одна тысяча восемьсот сорок восьмом году в своей речи в парламенте сказал: «Как тяжело жить, когда с Россией никто не воюет». Знаменательное утверждение, не правда ли? Причём, я уверен, в мире не один он так думает.
– Это так, государь, – Барятинский согласно кивнул.
– Я сделал всё, чтобы Россия не вела войн и становилась сильнее и экономически, и политически. Но за четырнадцать лет, прошедших с последней большой русско-турецкой войны, может быть, мы что-то упустили? Может быть, готовимся к прошлой войне?
– Ваше императорское величество, неужели на вас так повлияли слова Аленина? – вскинулся Воронцов-Дашков.
– Не знаю, Илларион Иванович, не знаю. Но этот молодой хорунжий так уверенно говорил, будто бы видел такую позиционную войну и такие рейды «охотников» в тыл противника.
– Так может… – Барятинский сделал неопределённый жест рукой.
– Нет, Владимир Анатольевич, я слишком благодарен этому молодому человеку. Он спас жизнь моему сыну, его настойка женьшеня значительно помогла как мне, так и Георгию. Сегодня он заставил меня и вас задуматься о новом виде боевых действий в будущем или уже в настоящем. И у меня на него большие планы. Так что будем работать с хорунжим Алениным. И на этом на сегодня всё, господа!
Глава 10
Усадьба
Я вышел из комнаты, где только что закончился мой приём у Александра III. Чувствуя себя как выжатый лимон, на автомате двигался за широкой спиной лакея, которой уверенно перемещался по запутанным коридорам, лестницам и комнатам дворца. Наконец наш путь закончился. Мой проводник остановился посреди богато обставленной комнаты.
– Ваш номер, ваше благородие, – услышал я первые слова моего Сусанина.
«Вот это да! – я огляделся по сторонам. – Это что, мне здесь жить три-четыре дня? Обстановка как в музее. Попали вы, господин хорунжий! Где здесь спать? Есть? Туалет где? Мать моя женщина! Лучше в казарму!»
Я почувствовал, что потихоньку начинаю впадать в панику. «Я же отсюда даже выйти самостоятельно не смогу. И как обращаться к Сусанину? По форме, кажется, лакей первого разряда. Любезный? Милейший? Еще обидится! Я полгода заучивал форму полков, а дворцовую униформу пробежал поверхностно. Кто же знал, что придётся оказаться в такой обстановке!» – мысли летали в голове, заставляя нервничать больше и больше.
– Что-то ещё? – с учтивым поклоном спросил лакей.
– Э-э-э… – начал я, не зная, как же правильно обратиться к этому дворцовому служащему, чья форма выглядела куда богачей моей и на груди было наград в два раза больше, чем у меня.
– Лакей первого разряда Ивушкин Иван Иванович, – поняв мои затруднения, представился проводник.
– Иван Иванович, подскажите, где я нахожусь и как здесь всё это… – промямлил я.
– Ваше благородие, вы находитесь на антресолях Кухонного каре дворца, где целых две анфилады отведены для помещений разных лиц, приезжающих по служебным надобностям и остающихся на ночь, – с достоинством и некоторым высокомерием произнёс Ивушкин. – За вами закреплён лакей второго разряда Завьялов Николай Петрович, который подойдет через некоторое время и всё вам объяснит. Разрешите откланяться. – С этими словами Иван Иванович, поклонившись, вышел из комнаты.
«Ну и ладно, – подумал я, глядя в удаляющуюся спину аж целого лакея первого разряда. – Не впервой себя деревней ощущать. Если вспомнить моё первое посещение Москвы проездом в первый курсантский отпуск из Рязани, ходил по Красной площади с открытым ртом, хотя Благовещенск деревней не назовешь. Питером и его величием, когда позже побывал в нём, также был шокирован и очарован. А теперь буду проживать, пусть и три дня, в Гатчинском дворце. И бог его знает, кто в этой комнате бывал, ночевал и какая у неё история».
Мои размышления прервал прибывший лакей Завьялов, который, в отличие от Ивушкина оказался намного моложе, имел меньше наград и снобизма. Данный субъект доходчиво объяснил мне условия времяпрепровождения в данном номере, что мне положено, где и чем пользоваться.