Кололось это – смеяться с ней за Петю.

– Ладно, слушай… – напечатал он ей. – Мне тут не очень удобно.

– Подожди-подожди! – тут же перебила его Нина. – У меня важный вопрос!

– Какой?

Она ответила не сразу – а потом вдруг пришла фотография. Илья щелкнул по размытому контуру, чтобы загрузить ее – и ослеп.

Это была Нинина грудь. Обнаженная. Не прикрытая ничем: тонкие пальцы только снизу поддерживали ее, хотя и если бы она и не парила, а магнитилась чуть к земле, все равно была бы совершенной формы. К соскам – коричневатым, сжавшимся от его будущего взгляда – его как в эпицентр урагана тащило.

Фото было обрезано по губы. И шея ее, нагая и нежная, и ключицы со впадинками, и татуировка темно-серая на месте крестика – все было тут.

Илья сжал телефон. Ничего красивей он себе со своей жизнью представить не мог.

– Мне кажется, или сиськи больше стали?))) – прислала она ему с тремя хохочущими скобками вопрос через минуту, дав сперва налюбоваться.

– Стали идеальные, – выдавил он.

– Так, погоди, а были?! – теперь смех до слез.

– Нин! Мне работать еще!

– Ой. Меня так заводит, когда ты деловой! Можно, в следующий раз ты будешь как будто работать с отчетностью?

– Пффф, – передразнил он ее.

– Дико хочется трахаться! – вдруг заявила Нина. – Я читала, что у беременных чем дальше, тем больше. Но это же бессмысленно?

Илья зачем-то слез со стула, посмотрел на свое отражение в окне, постучал по столу, думая, какая все-таки она вредная зараза. И тут заметил: стрелочка на телефоне загорелась. Не горела, значит, раньше? А сейчас – почему? Надо было прощаться.

– Не могу больше, все! Завтра спишемся!

– Еще секундочку! Правда, важное! – взмолилась Нина.

– Только быстро, а то меня сейчас тут рассекретят! – сдался он.

Ждать пришлось еще минуту. И опять пришла расплывчатая телесная фотография. Илья покорно открыл, уверенный уже, что она опять станет его искушать.