— Мне не за что наказывать тебя. Конечно, ты не должна была вчера убегать. Но и я не должна была оставлять тебя на вечере одну. Тем более в замке столько воров…

— Воров?

— Да. — Мать наклонилась вперед, так что их взгляды в зеркале встретились. — Когда и у тебя появится свое сокровище, тебе в каждом будет чудиться вор.

Отодвинувшись, она снова взялась за гребень, а Алекто задумалась. Пока мать доканчивала причесывать ее, она молча жевала убли, даже позабыв о своей привычке прежде обгрызать поджаренный край.

— Готово.

Алекто взглянула на свое отражение.

Мать заплела ее волосы в свободную косу в две руки толщиной и украсила лентой. Прическа вышла не такой умелой, как у Хольги, тем более что отсутствие сноровки усугублялось негнущимися пальцами, но Алекто все равно была тронута.

— Спасибо…

Ей почудилось, что по лицу матери пробежала легкая судорога.

— Ну, а теперь платье, — поспешно отвернулась та.

Когда Алекто надевала блио, мать указала на кругляш у нее на шее.

— Это что?

— Это, — Алекто тронула подарок брата, — Эли сделал для меня.

Мать задумчиво посмотрела на украшение.

— Он молодец.

После они отправились к леди Рутвель. Только сперва Алекто написала послание отцу. Она предложила и матери что-то добавить от себя, но мать лишь попросила передать от нее пламенную любовь и самые сердечные пожелания.

Фрейлина, когда они ее нашли, собиралась к королеве.

— Вы выглядите сегодня прелестно, леди Алекто, — произнесла леди Рутвель, оглядев ее наряд. — И прическа вам очень к лицу.

Если кто тут и выглядел прелестно, так это сама леди Рутвель. На ней было платье из бархата — такое бы понравилось отцу, почти в цветах его рода, — а темные волосы сплетались в сложную косу. Фрейлину нельзя было назвать красивой: ее рот был широковат, нос слегка вздернут против канонов, почитавших прямые линии, а глаза отличались миндалевидной серьезной формой, но все искупали превосходные манеры и изящество.

— Благодарю, миледи.