Вот именно поэтому он и поспешил поскорее избавиться от всех сковывающих его массивных и перегруженных добычей экипажей. И преодолев столь неприятное место, он уже никак не мог быть уверен даже в относительной безопасности последнего доверенного ему ценного груза. Скорее всего, весь остальной путь к ещё довольно далёким Видзам превратилось для гренадерского батальона в беспрестанную битву, во время которой им приходилось напрягать все силы, чтобы хоть немного оторваться от преследователей. Но как это было сделать, ведь они передвигались в пешем строю, а наши гусары скакали на лошадях.
К тому же мигом вспомнилась история, впоследствии озвученная Семашко. Он утверждал, что перед захоронением семи бочонков золотой фургон с кассой охраняли только несколько военнослужащих. А остальные-то куда делись? Куда испарился целый батальон кадровых военных? Ведь они, по словам нашего неудачливого кладоискателя, должны были охранять ценности до последней возможности. Представляется разумным предположить, что основные силы гренадеров элементарно прикрывали тылы спешно удирающего кассового фургона. И ясно, что долго прикрывать его у них просто не было физической возможности. Недаром же, в конце концов, французами было принято окончательное решение избавиться и от этого золота, ведь на кону уже стояли жизни солдат всё ещё остающихся в строю. Итак, появилась очередная рабочая гипотеза, но её, равно как и все прочие, ещё предстояло подтвердить работами на местности.
Осталось только ещё раз вернуться к истории захоронения неких «скрабов» вблизи деревеньки Майшули. Ведь этот эпизод являлся одним из ключевых во всём расследовании. Почему французы закопали свои пожитки именно в данном районе мне уже понятно. Непонятно было пока только то, почему своё захоронение они устроили именно вблизи озера Рака. Попробую ответить и на этот вопрос.
Итак, озеро Рака. Оно лежит от Майшули гораздо дальше, нежели другое озеро – Дривята. Почему же обозники не устроили свой тайник у этого, куда как более близкого к деревне водоёма? Вопрос легко разрешить, если вновь вспомнить о капризах погоды той далёкой поры. Стояла очень, ну очень дождливая осень. И, конечно же, подъехать на телегах через страшно заболоченную долину к водному урезу относительно близкого озера Дривяты было совершенно невозможно. Иное дело – озеро Рака. Пусть оно отстоит от Майшули примерно на полкилометра к западу, зато в его сторону ведёт протяжённая, значительно приподнятая над окружающей местностью песчаная полоса. Мало того, что по ней можно было без проблем доехать практически до самого берега озера, так ещё этот холмик и надёжно прикрывал интенсивно работающих лопатами французов от нескромных взглядов посторонних.
Как мы теперь знаем, это не спасло их от глаз пронырливых ребятишек, но, тем не менее, уберечь клад всё же позволило. Техники для быстрой откачки воды и озёрного ила в те времена не существовало, и топкий берег гарантированно обеспечивал недоступность спрятанного имущества. Вот уж воистину – видит око да зуб неймёт! Заодно становится понятным и то, почему парочка французов, объявившихся в Майшулях в 1912 году, не занялись извлечением старинного захоронения немедленно. Ведь наверняка они имели при себе достоверное описание особых примет, клада. И им оставалось лишь уточнить местонахождение зарытых сто лет назад сокровищ.
Прощупывая стальными стержнями мягкие иловые отложения, они (за несколько-то месяцев) без труда определили, где и на какой глубине имеется нечто твёрдое и прямоугольное. И им оставалось только извлечь находки. Почему же не извлекли их тотчас же? Да только потому и не извлекли, что сделать это без многочисленной, оснащённой хорошими насосами команды было совершенно невозможно. К тому же общая масса спрятанного богатства наверняка была столь велика, что унести всё двум мужчинам было просто не по силам. Вот они и отправились в родную Францию, собирать средства и специфический инструментарий для организации заключительной экспедиции. И только тот факт, что их родина была вскоре втянута в мясорубку Первой мировой войны, помешало осуществить задуманное.
Может быть, вам не слишком понятно, зачем я всё это так подробно описываю? Между тем ответ очевиден. Данной разработкой я как бы готовил себе некий запасной вариант. Если решить задачку гренадера мне так и не удастся, то можно было бы летом попробовать поискать захоронение вблизи Майшулей.
Впрочем, это была так, далёкая перспектива. Более насущные мысли в тот момент бередили мой мозг. Я вновь и вновь вчитывался в страницы «Дела». Мне постоянно казалось, что я раньше упустил нечто очень важное. Может быть, это был какой-то внешне совершенно безобидный персонаж, или даже малозначащая на первый взгляд фраза, за которой на самом деле скрывался некий глубокий смысл. Дело дошло до того, что я стал постепенно склоняться к мысли о том, что заветные бочонки вытащили много ранее того момента, как граф Бенкендорф затеял свою поисковую кампанию. Но кто же это мог сделать? Хитрец Семашко? Нет, вряд ли. Если его не пустили в Россию один раз, значит, его не пускали и далее. Сам гренадер? Нет, тоже маловероятно. Если бы он чувствовал в себе силы справиться с данным делом в одиночку, то не стал бы связываться с авантюристами типа Семашко. Евстахий Сапега? Совсем невероятно! Лощёный аристократ никак не годился в тайные кладоискатели…, да и вообще, не царское это дело! Вот например графа Палена сагитировать на очередном балу в городской ратуше за бокалом шампанского, это другой вопрос…, это запросто. И тут я вдруг вспомнил об ещё одном персонаже Дела № 31, все документы, с упоминанием имени которого я доселе небрежно откладывал в сторону. Речь шла о свояке Семашко – Антуане Ливски!
Торопливо собрав разбросанные вокруг листки «Дела», я перечитал их с удвоенным вниманием. Наконец-то мне стала понятна та озабоченность, которую проявил к данной персоне А. Х. Бенкендорф. Будучи весьма искушённым политиком, да и вообще бывалым человеком, он ещё тогда, в 1839-м пришёл к верной мысли, что единственным персонажем, который реально имел прекрасную возможность втихомолку вытащить клад гренадера, был именно он – Антуан Ливски, или как его называли на русский манер – Антон Ивицкий. И поняв это, он предпринял самые настойчивые усилия для того чтобы выявить все подробности не только его послевоенной судьбы, но даже и судьбы всех ближайших родственников. Для доказательства этой догадки мне хотелось бы привести небольшую выжимку из просто громадного числа официальных запросов посланных из столицы России по этому поводу.
22 ноября 1839. Секретно.
Шефу жандармов, командующему Императорскою Главною Квартирою Господину Генерал-адъютанту и Кавалеру Графу Бенкендорфу.
Вследствие предписания Вашего Сиятельства, от 23 октября за № 124 я старался всеми мерами собирать сведении об Антоне Ивицком, переехавшим несколько лет тому назад из Минской губернии близ города Видзи. Не находя никаких следов Ивицкого, я отправился в самые окрестности имения Свилы, но и там невзирая на самые тщательные разыскания и расспросы никто об Ивицком не знает и не помнит… Почтительнейше донося о сём Вашему Сиятельству имею честь присовокупить, что не премину продолжать секретные розыски об Ивицком по Виленской губернии.
16 Ноября 1839 г. Майор Лобри
Неудача одного чиновника не значит для имперских властителей ровным счётом ничего. На поиски пропавшего фигуранта бросаются всё новые и новые силы. Депеши с приказами летят по всей Империи и результат рано или поздно, но имеет место быть!
29 Ноября 1839 г. Корпуса жандармов Майору Ломачевскому
По Высочайшему повелению предлагаю Вашему Высокоблагородию разузнать без потери времени и самым секретным образом, не проживал ли лет 20-ть тому назад Минской губернии близ г. Слуцка в имении Черебути некто Антон Ивицкий, переехавший в последствии в Виленскую Губернию в имение Свилу, неподалёку от г. Видзы лежащее; и коль скоро Вы что-либо о нём узнаете, или откроется теперешнее место его пребывания, то немедленно донесите мне о том, присовокупив возможно подробные сведения об образе его жизни, связях и достатке.
Генерал-адъютант Гр. Бенкендорф
И вот уже идут в столицу первые положительные ответы. Несутся почтовые тройки, скачут одинокие вестовые. Найдены следы неуловимого Ивицкого! Был, оказывается такой подданный! Вот он, голубчик, со всеми потрохами!
«Во исполнение предписания Вашего Сиятельства, от 29 ноября минувшего 1839 года, за № 129-м, я старался секретнейшим образом разузнать об Антоне Ивицком всё что мог и удостоверился, что он действительно лет восемь жил Игуменском уезде в деревне Церебутая (на реке Птичь) у арендующего имение сие родственника его, дворянина Овсяного, но уже около 15 лет как выбыл оттуда в Виленскую губернию. Слышно, что он проживал не около Видзе, но близь Вильно и года два тому назад умер, после чего жена Ивицкого с сыновьями: Людвигом, Тимофеем и Робертом переселилась Гродненской Губернии, Новогрудского уезда, в имение Кожеличи, принадлежащее, так же как и Церебуты Князю Витгенштейну.
Ивицкий во время пребывания своего в Церебутах, особых связей и никаких дел не имел и ни в чём подозрительном, или предосудительном замечен не был; о чём Вашему Сиятельству Почтительнейше донести честь имею».