Из-за прибрежных кустов с треском выбрался Михаил, торопливо застёгивающий на ходу рубаху.

– Ну, как там обещанный сеновал? – завидев нас, выкрикнул он.

– Просто замечательный! – подхватил я один из стоящих под кустом рюкзаков.

– А я искупался, пока вас не было, – похвастался он. Водичка прохладная, но ещё вполне терпимая.

Разобрав вещи, мы побрели по уже разведанной дороге к дому.

– Как зовут хозяина, – поинтересовался Воркунов, – случайно не Карабас Барабасович?

– Почему ты так решил?

– Ну, вы же видели, какая у него бородища, словно у злодея из сказки!

– Болеслав Мартынович, его зовут, – мелодично пропела Сандрин. Тоже, я бы сказала, имя не слишком российское.

– Так здесь же Беларусь, – прекратил я их беспредметный спор, – по сути дела пограничная территория. Здесь в своё время и поляки были, литовцы, россияне. Ну, и естественно, в течение веков намешалось здесь всякого народа, причём с самыми удивительными именами и фамилиями.

Размещение и устройство на новом месте отняло у нас немало времени. Пока разобрали и развесили сумки, пока распаковали сменную одежду и ополоснулись с дороги, время подошло к вечеру.

– Пожалуйте вечерять, – гулко пронёсся по коридорчику призыв хозяина, – а то постынет всё.

От давешнего хлеба с молоком в желудках давно ничего не осталось, и поэтому мешкать и манерничать мы не стали и минуты. И едва поднялись на кухню, как нас обуял специфический аромат, идущий от пылающего смолистыми поленьями очага.

– О-о, да тут целый камин! – восторженно воскликнул Михаил, непроизвольно бросаясь к огню. А чем это так сильно пахнет?

– Можжевельником, – буркнул в ответ хозяин, с напряжением переносивший на стол большой горшок с каким-то аппетитно дымящим варевом. Бросаю понемногу веточек в огонь, особенно осенью и зимой. Сразу вспоминается лето, да и вообще, из хлева меньше вонью тянет… Ой, да что же вы стоите, – указал он рукой на заранее отодвинутые от стола монументальные стулья, – присаживайтесь скорее! Буду вас угощать нашими деревенскими деликатесами!

Ужин, более похожий на званый обед, был и в самом деле необычайно вкусён. На закуску предлагался салат из овощей, явно набранных в теплице. На первое блюдо густейшая уха из того самого закопченного котла, а на второе – запеченная в тесте рыба. Но начался ужин с содержимого внушительной зеленоватой бутыли, на добрую четверть заполненную какими-то травами и корешками.

– Очень, очень рекомендую попробовать! – налил всем хозяин по пузатой рюмочке. Держу этот самодельный ликёрчик только для самых торжественных случаев.

На всякий случай я вначале только лизнул содержимое рюмки. Но это и в самом деле оказался ликёр, вкусом и консистенцией чем-то напомнивший мне легендарный «Бенедиктин», который я как-то пробовал на чьём-то дне рождения. Пился он столь легко, что и первая и вторая и даже третья рюмка провалились в меня совершенно незаметно. Но вскоре от этого напитка за столом началось буйное веселье. Сандрин мигом вспомнила свои университетские проделки, Михаил неудержимо зафонтанировал довольно пошлыми анекдотами, а я начал хохотать над ними обоими чуть ли не до слёз. Относительно сдержанным оставался лишь хозяин дома. Он, правда, тоже улыбался и радостно нам всем подмигивал, но в разговоры старался не встревать. Единственное в чём он преуспел, так это в том, что постоянно подливал своё хитрое вино в наши рюмки и накладывал еду в тарелки. Мы блаженно сидели у очага ещё около часа, и только протяжный собачий вой, донёсшийся из-за окна, заставил нашего кормильца спешно вскочить с места.

– Пойду своего Ма́тина поскорее привяжу! – словно перед кем-то извиняясь проронил он, выскальзывая за дверь.

Как и когда мы закончили трапезу, я уже и не помню. Лишь открыв глаза поутру, я долго вглядывался в пробивающийся через щель лучик света, пытаясь вспомнить, где я есть, и что со мной вообще происходит. Наконец сообразив, куда мы приехали, и что пора бы приниматься за поиски клада, я с протяжным зёвом раскинул руки в стороны.