— Тьфу ты! — Прикрыв глаза, Марья с трудом сглотнула горький ком, подступивший к самому горлу, и, отодвинув от края стола нехитрое ремонтное сооружение, прикусила задрожавшие губы. — Что ему ещё было нужно, скажи, Нина, что?! — с обидой проговорила она и, сморщившись, негромко всхлипнула.
— Может, ты что не так поняла? — Зажав плотную льняную ткань между указательными и большими пальцами рук, Нина свернула из уголка кухонной скатерти узкую продолговатую трубочку.
— А что тут можно не понять? — шумно вобрав в себя воздух, Марья на несколько мгновений задержала дыхание и, взяв себя в руки, медленно выдохнула. — Самое противное, что он сказал правду.
— Какую ещё правду?
— Мне всегда хотелось заполучить Кирюшу, но я была для него нулём, пустым местом, кроме своей Шелестовой, он не желал никого замечать. Это было наваждением, — улыбаясь сквозь силу, Марья старалась не расплакаться, — для него на Любке сошёлся клином белый свет, а я всегда была лишней. Когда он пришёл в наш дом свататься, я должна была ему отказать, потому что знала, что он — не для меня, но я согласилась.
— Зачем же ты соглашалась, если знала наверняка, что он любит другую? — Длинные пальцы Нины замерли, и, раскрутившись, льняной рулик выскользнул у неё из рук.
— Мне казалось, пройдёт какое-то время, всё утрясётся, уляжется. Но стало только хуже: раньше он меня не замечал, а теперь и вовсе возненавидел.
— Какой же он подлый! — не скрывая своей неприязни к Кириллу, гневно произнесла Нина, и её голубые глаза яростно блеснули за круглыми стёклышками дешёвеньких очков. — Он не должен был с тобой так поступать. Если бы ты только знала, что они с отцом задумали…
— Даже если бы и знала, ничего бы это не изменило, — устало перебила подругу Марья.
— Как это? — опешила та.
— Я хотела быть с Кириллом, и меня не интересовала цена, которую когда-нибудь придётся за это платить, — тускло выдала Марья. — Мне было безразлично, какие обстоятельства привели его на порог моего дома. Я люблю его, и, если бы мне довелось повторить всё сначала… — С трудом оторвавшись от какой-то невидимой точки в пространстве, она перевела глаза на Нину. — Если бы мне привелось начинать всё сначала, я поступила бы точно так же.
Добавив в воздух синьки, город постепенно погружался в сумерки, и, расплываясь тягучей чернильной замазкой, по карнизам и водосточным трубам на асфальт сползали серые изогнутые тени. Приклеиваясь к липкому глянцу тополей, мелкая пыль оседала на листьях плотной тусклой кисиёй, и, отяжелев, они провисали, замирая в остывающем воздухе жестяными матовыми лоскутами. Отдавая тепло, крупитчатые плиты тротуаров темнели и, сжуриваясь, покрывались мелким ознобом колючего наждака; камни тяжко вздыхали, и, выстилая воздух полупрозрачной колышущейся дымкой, в квартиры вползала сухая терпкая духота.
Марья стояла у открытого окна и прислушивалась к дыханию уставшего города, напряжённо ожидая того момента, когда в квартире раздастся щелчок входной двери. Решив основательно подготовиться к разговору с мужем, она пыталась отмотать сегодняшний день назад. Мешая сосредоточиться, в голову лезла всякая околесица, наслаивая один лист на другой и выдвигая на первый план никому не нужные образы и звуки. Деля тротуар на изломанные кривые многоугольники, перед её мысленным взором проплывали тёмные продольные трещины асфальта у аптеки и длинные полоски искрошившихся от времени каменных бордюров мостовых. Перекручиваясь, полосы складывались в замысловатые узоры, и близко, словно на ладони, она видела их посечённые осыпавшиеся края…
Растворяясь в сумерках, сознание Марьи слегка покачивалось на густых фиолетовых волнах полумрака, заполнявшего углы огромной квартиры и перемешивающего очертания и звуки.
— Здравствуй.
Вздрогнув, Марья обернулась и поняла, что, задумавшись, всё-таки не заметила, как вошёл Кирилл… Окинув знакомую фигуру рассеянным взглядом, она вспомнила о том, что так и не успела подготовиться к его приходу, но промелькнувшая мысль пропала так же внезапно, как и появилась.
— Прости, я тебя напугал, малыш.
Вглядываясь в неясные очертания фигуры у окна и не решаясь нажать на клавишу выключателя, Кирилл неуклюже затоптался на месте и, не зная, с чего начать разговор, умолк. Обычно в таких случаях, не желая ставить мужа в неловкое положение, Марья спешила ему на выручку и неизменно спасала положение. Но сейчас она отчего-то не спешила этого делать, и, вслушиваясь в звенящую тишину, Кирилл почувствовал, как во рту у него стало кисло и противно, будто, слетая с языка, бесполезные слова оставляли за собой мерзкий привкус.
— Зачем ты пришёл? — скрестив руки на груди, тщательно проговаривая каждый слог, ровно произнесла она.
— Мне не следовало этого делать? — Приблизившись на несколько шагов, Кирилл уловил знакомый запах духов, названия которых за все эти годы он так и не удосужился узнать.