— Как же ко второй, когда на стенде у деканата висит объявление, что в вашей группе первые две отменяются? — удивлённо вскинув брови, Марья посмотрела на Кирилла, но тот продолжал возиться с портфелем, упрямо не отрывая глаз от стола.

— Это старое объявление, ты, наверное, не обратила внимания, рядом с ним висело другое, а это, скорее всего, секретарь просто забыла снять, — небрежно бросил он. — Чёрт знает что такое, мне нужно уходить, а у нас все карандаши переломанные. — Чувствуя, что глаза Марьи безотрывно следят за его движениями, Кряжин открыл ящик письменного стола и, перетряхивая его содержимое, начал усиленно громыхать книжками и линейками.

— А разве Павел Семёнович уже вышел, он же вроде в больнице? — усомнилась она.

Напрягшись, Кряжин на какое-то мгновение замер: не рассчитывая, что Марье придёт в голову цепляться к такой мелочи, как лишняя пара, он не учёл, что всезнайка-жена была в курсе всех деканатских событий.

— Разве? — оторвавшись от своего важного занятия, Кирилл поднял глаза и со скрытой неприязнью посмотрел на Марью.

Ситуация выходила из-под контроля. Сожалея, что вовремя не продумал причину, заставляющую его уйти из дома раньше положенного, Кирилл тихо прищёлкнул языком. Вот надо же было Марье прицелиться к такой мелочи! Какая разница, выйдет Павел Семёныч или занятия вести будет кто-то другой? Да ни одна девчонка не обратила бы на такую ерунду внимания, а этой нужно обязательно до всего докопаться. И что за характер такой дурной! Ну если ты понимаешь, что человек недоговаривает, значит, у него есть на это причины. Почему нужно обязательно устраивать допрос?

— Странно как-то. — Прихватив фартук за угол, Марья обтёрла мыльные руки и изумлённо пожала плечами. — Мне позавчера в деканате сказали, что он с аппендицитом в больнице, а сегодня он, оказывается, уже выходит. Хорошо бы, а то скоро сессия, а у нас английский пару за парой снимают. Надо бы зайти в деканат.

Сожалея о своей оплошности, Кряжин снова напрягся: а что, если и впрямь с Марьи станется пойти в деканат? Тогда его обман раскроется… Господи, ну что за жизнь у него такая! Ощутив себя мышью, попавшей под стеклянный колпак, Кирилл невольно заскрипел зубами и почувствовал, как к голове приливает кровь.

— Я не знаю, кто будет вести пару, может быть, кого-то поставили на замену, — тон Кирилла неоднозначно говорил о том, что его терпение на пределе и что было бы лучше, если бы Марья оставила свои подозрения при себе.

— А ты ничего не путаешь? Я вчера до вечера сидела в библиотеке и ушла из института чуть ли не последней, никакого объявления я на доске не заметила. — Увидев, что лицо Кирилла пошло красными пятнами, Марья опустила глаза и едва заметно усмехнулась.

— Значит, плохо смотрела! — не выдержав, Кряжин повысил голос, но тут же, осёкшись, заставил себя сбавить обороты. — Так у нас бутерброды есть, или мне зайти в буфет?

Ни слова не сказав, Марья развернулась и пошла на кухню. Нарезав на доске чёрного хлеба, она намазала куски маслом и, достав из холодильника сыр, сделала бутерброды. Надевая ботинки в прихожей, Кирилл слышал, как хлопнула дверка стоящей у самого окна кухонной колонки, и понял, что жена кладёт бутерброды в пакет.

Ни минуты не сомневаясь, что Марья не поверила ни единому его слову, он криво усмехнулся. Ну и пусть не верит, он в её вере не нуждается. Последние полгода он только и делал, что ходил по одной струнке да оглядывался, как бы чего не вышло. Его зависимое положение просителя с протянутой рукой не располагало ни к доверию, ни к откровенности. Взяв в руки кнут, Марья сама себя обрекла на то, чтобы он ловчил и изворачивался, так что пенять ей не на кого, во всём, что происходит, виновата только она одна.

Застегнув пальто на все пуговицы, Кряжин посмотрелся в зеркало и, с любовью оглядев своё отражение, довольно улыбнулся: из зеркала на него смотрел высокий кареглазый красавец, пройти под руку с которым было бы честью для любой. Конечно, внешность — не главное, но приятно знать, что ты родился на свет красивым и тебе не нужно лезть из кожи вон, чтобы выглядеть хоть чуточку лучше.

— Бутерброды. — Вынырнув откуда-то из-за спины, Машино отражение протянуло руку с пакетом.

— Спасибо, Машенька. — Повернувшись, Кряжин слегка дотронулся рукой до плеча Марьи и, выражая свою благодарность, милостиво улыбнулся.

Сейчас, совсем скоро, всего через несколько минут, он переступит порог квартиры, ставшей его клеткой, и, предоставленный самому себе, почувствует, что наконец-то свободен.

Вглядываясь в лицо мужа, Марья видела его сияющие глаза и счастливую улыбку и понимала, что мыслями он уже не здесь, а очень далеко, где-то там, куда вход ей заказан. Услышав, как хлопнула дверь, она изо всех сил зажмурилась и, закусив губы, сжала кулаки. Прислушалась к удаляющимся шагам Кирилла, она несколько мгновений стояла на месте, а потом, даже не развязав фартука, стала быстро одеваться. Наскоро застегнув пальто и сапоги, Марья сдёрнула с вешалки платок и, набросив его на голову, скорее механически, чем осознанно посмотрела на себя в зеркало.

Отражение было чужим, незнакомым, и, безразлично скользнув по нему взглядом, Марья отметила, что у той, в зеркале, вместо глаз два огромных чёрных провала, а на месте рта — едва заметная блёкло-розовая полоса закушенных губ. Обернув концы платка вокруг шеи, она завязала их на узел и, опустив ключи в карман, равнодушно кивнула своему двойнику. Подойдя к закрытой двери, Марья всхлипнула и бессильно упёрлась в неё лбом, но потом, вскинув голову, решительно взялась за дверную ручку.

— Видит Бог, Кирилл, я этого не хотела, ты всё решил сам, — с горечью произнесла она и шагнула через порог.