Она выходит в секретарскую, спрашивает:
– Есть у вас поднос?
– Блюдо…Меджиеи?
– На чём вы носите МихВасу чай… и спички.
– Нет, спичек нет. Есть зажигалка.
Представляю как секретарь заносит МихВасу чай. Обязательно в подстаканниках. МихВас непременно любитель старины. Он немного чудной. Это его данность. Он герой и лауреат и всё такое прочее, а пришедшего способен заговорить. Насмерть. Придумывали способы спасения. Звали к междугороднему телефону.
Неважные записи. Но их при желании можно истолковать, представить особым секретным материалом для передачи кому-то и куда-то. По-своему истолковать. «Зачем делать записи в неоформленных бумагах и дома? Не затем ли, чтобы их куда-нибудь передать?» Так рассуждая, легко зайти в непроходимые дебри. Мало не покажется. Способно отразится на семье.
По обоюдному согласию мы на подносе сжигаем бумаги, и они на нём теперь кучкой пепла, рядом с протоколом
Такое пришедшему, наконец, режимщику не могло понравиться.
– Да, вы… Да, я…Это нарушение… Не соображаете?
– Будете подписывать протокол.? Остальные подписали.
– За это ответите… Кто из вас решил?
– Решила комиссия.
– Вижу не соображаете…Да если я… Так я вам и поверил…
– Ваше право. Есть акт. Подписывайте. Нечего тянуть кота за хвост. Не хватает только вашей подписи…
И он подписывает. Он – последний, как принято выражаться у суеверных космонавтов крайний. А что остаётся ему, хотя не ясно чем дело закончится? Режимщики – особый народ.
Инцидент завершается бескровно, хотя и в нарушении порядка, но, в общем и целом, можно сказать, обошлось.
С тех пор мы с великаншей испытываем друг к другу симпатию. Киваем при встрече, вспоминая шутим:
– А что, если я не подпишу?
– Заставим.