Совсем иначе дело обстояло в тех землях, которые были присоединены к другим провинциям. Так Тампис отныне стал самым обыкновенным провинциальным городком Тауантинсуйу, управлявшийся обычным “пятитисячником” — пичка варанка камайоком, — которого назначал наместник уну Тальян. Прежни ж наместники при этом стали самыми обычными кураками — старой племенной знатью, выполняющей определенные ритуальные функции, но лишенных реальной власти. Смириться с этим Чиримаса не мог — не таков он человек, а потому все выжидал повода чтобы вернуть себе власть. И тут вдруг повернулся такой повод! Умирая, Сапа Инка Уайна Капак завещал разделить Тауантинсуйу между двумя своими сыновьями. При этом южная часть страны должна была отойти сыну койи Уаскару, а север — провинции Кито и Каранке — Атауальпе, сыну одной из младших жен, дочери последнего правителя царства Киту.
“Скорее всего, — думал тогда Чиримаса, — Уайна Капак хочет таким способом избавиться от проблемной провинции. Практически все его правление — беспрерывная война по усмирению живущих в ней племен, и, по всей видимости, Уайна Капаку это надоело. Вот только просто уйти из провинции нельзя — слишком большой ущерб репутации. А вот разделить… А, собственно говоря, почему бы и нет? Ну и опять же — Атауальпе как наследнику царей Кито будет проще найти общий язык с местными народами”. Вот только просто все лишь на словах. И Чиримаса прекрасно понимал, что вероятность благоприятного исхода невелика. Уаскар попросту не может признать этот раздел — собственная знать не позволит. Аналогичная ситуация и с другой стороны. Договориться не удастся — а это значит, что война неизбежна.
Потому, когда от людей Атауальпы пришло предложение о сотрудничестве, Чиримаса согласился. В конце концов, ситуация на тот момент выглядела вполне понятной. Силы сторон примерно равны — вот только северная армия уже собрана и находится куда ближе к Тампису. А значит, Атауальпа придет сюда значительно раньше Уаскара.
Теперь же все планы рушились. Атауальпа убит по приказу наместника уну Тальян Уалтопы, который в ходе наступления на север уже достиг Амбато. А у китонцев бардак и дележ власти — и хоть победитель в нем уже определился, у Руминьяви не хватит сил для войны против всей Тауантинсуйу. О том же, чтобы прийти в Тампис раньше Уаскара, уже не может быть и речи. Вероятнее ж всего, вскоре подойдет Уаскар с “Громотрубной армией” Атока и Южной армией Топа Атау — и тогда дни северян будут сочтены. И тут-то кто-нибудь и вспомнит и про него — на этот счет Чиримаса не обольщался. Да, пока идет война — многие готовы умереть, но ничего не сказать — ведь любой человек знает, что ни боги, ни предки не простят предательства. А что может быть страшнее, чем оказаться в нижнем мире, где царит вечный холод и нечего есть? Впрочем, и тут есть варианты. Но после поражения все будет иначе — вымаливая у Уаскара помилование, люди готовы будут выдать любую информацию. И тут-то кто-нибудь обязательно вспомнит и про него, хатун кураку Тамписа Чиримасу… Что будет дальше — тут нечего и думать. Инки не прощают предательства. Оставалось два варианта действия. Можно, собрав ополчение, пройти через полудикие земли Гуякиля, практически только формально входящие в уну Кито, и прийти на помощь Руминьяви — вот только в его победу Чиримаса уже не верил. А можно поступить иначе — попытаться выслужиться перед инками чтобы они не поверили показаниям китонцев. Наиболее знающих из которых, причем, можно и убрать. Искать же повод выслужиться долго и не надо — он фактически на поверхности: отличиться в разгроме китонцев. Единственная проблема — он не имеет права проводить мобилизацию, это полномочие местного камайока. Потому сначала требуется получить разрешение у Уаскара — но с чего бы ему не дать его?
Глава 13
Испанцы подозревали, что будет предпринята какая-нибудь попытка такой спасательной операции. Их подозрения вскоре переросли в убежденность. Поползли слухи. Вождь Кахамарки пришел к губернатору Писарро и сказал ему, что Атауальпа совершенно точно посылал приказ собрать воинов, находившихся на его родине в Кито. “Все эти воины находятся под командованием великого военачальника по имени Руминьяви, и они очень близко отсюда. Они придут ночью, нападут на этот лагерь и подожгут его со всех сторон. Первым они попытаются убить тебя и освободят из плена своего господина Атауальпу. Двести тысяч индейцев из Кито идут сюда, и среди них 30 тысяч караибов, которые едят человеческое мясо”…[66]
(Тауантинсуйу, уну Кито, Амбато. 3 мая 1529 года)
Посланцы Руминьяви явились в Амбато через два дня после отхода большей части ополчения на юг, о чем немедленно доложили Уалтопе. Услышав это известие, он приказал немедленно вести их к нему, и вскоре четверо охранников ввели в помещение двух китонцев, по одежде явно принадлежащих к знати племени кара — хотя вспомнить их наместник уну Тальян не смог. Видимо, свою карьеру сделали они уже при Атауальпе, а то и, что куда вероятнее, уже при Руминьяви, до того занимая весьма невысокие должности. Впрочем, для наместника сейчас это не играло совершенно никакой роли. Поприветствовав их как положено — все ж послы — он решил ради интереса выслушать, что они предложат.
— Наш повелитель велел передать тебе, что если ты завтра же не уйдешь с наших земель, то он придет сюда с армией, — высокомерно начал посол, — Думаю, ты понимаешь, что это значит…
— Лишь то, что несколько тысяч ваших солдат уже никогда не смогут вернуться домой, — с абсолютным спокойствием ответил наместник, своим ответом явно сбив посла с толку.
— Да мы сотрем твою армию в порошок! — резко выкрикнул тот, — У Руминьяви двадцать пять тысяч профессиональных солдат и сорок тысяч ополченцев! А что у тебя? Пара тысяч дезертиров да ополчение каньяри?!
“Точно из новых, — усмехнулся Уалтопа, подумав о том, как легко ему удалось вывести китонца из себя, — Опыта никакого явно. Да и блефовать не умеет — больно грубо сработано”.
— Боги учат нас, что врать нехорошо. “Ама келанкучу, ама люланкучу, ама уаканкучу, ама уачукчуканкуй, ама пиктапас уанучинкучу”[67], — ехидно усмехнулся наместник, процитировав пять заповедей инков, — Мне прекрасно известно, что у него не более восемнадцати тысяч профессиональных солдат. Но мне все равно — пусть приходит хоть сотня тысяч. Слышал, наверное, про громовые трубы? Каждая из них убьет по сотне ваших солдат! Так что передай своему повелителю — пусть хорошенько подумает прежде чем нападать на нас.
На этом разговор был окончен. Выходя из комнаты, послы вдруг взглянули на стоящих у входа охранников — они лишь сейчас вдруг придали значение висящим у них на плечах длинным блестящим предметам, часть которых действительно была похожа на трубы… Но как? Ведь армия Уаскара еще не могла подойти, а разведка еще недавно передавала, что у Уалтопы их нет?
Поглядывая из-за занавески на замешательство послов, Уалтопа мысленно усмехался. Ожидая прибытия послов — так уж было заведено — он специально приказал выставить около своего дома часовых с громовыми трубами. Еще несколько вооруженных ими солдат примерно в это же время должны были прогуливаться по улице чтобы “случайно” попасть в поле зрения послов. А дальше… Откуда им знать, что у него есть лишь десяток ручных громовых труб? В расположение армии их никто пускать не собирается.
(Тауантинсуйу, уну Кито, между Латакунгой и Амбато. 4 мая 1529 года)
Руминьяви был буквально взбешен. Вернувшиеся послы сообщили, что практически все встречавшиеся им по пути солдаты были вооружены “громовыми трубами”, а сам наместник уну Тальян и глазом не повел. По-видимому, уверен в своей силе. И куда смотрела его разведка? Или… он давно уж работает на Уаскара? Ведь заговор против Атауальпы он тоже проворонил!
В этот момент стража втолкнула в комнату его главу разведки китонцев, который немедленно — видимо, уже понимая, что Руминьяви явно недоволен его работой — бухнулся на колени, что для индейца Анд было совершенно нетипично — обычно с правителями общаясь стоя. Если только не чувствовали за собой какой вины. Во всяком случае, так было в Тауантинсуйу, а завести новые порядки китонцы еще не успели.
— Уже знаешь?
— Да.