Несмотря на все недостатки моего отца, я могу, по крайней мере, сказать, что он не из тех королей, которые позволят своему народу голодать. Он всегда позволял служанкам уносить остатки еды домой, и он делает все возможное, чтобы у каждого человека в Хиниксусе была крыша над головой. Отец был всегда требовательным, и это заставляло людей больше уважать его. Он «хороший» король, но плохой человек.

Теперь я принцесса, впавшая в немилость. Что сказал бы отец, если бы узнал, как я провела свой первый год на свободе? Мама была бы огорчена, узнав, что я была одной из нищих, бродила по улице, сидела перед пустой жестяной банкой и порой целыми днями обходилась без еды. Я помню, что могла бы сделать одна-единственная монета. Я помню вкус первого кусочка еды за много дней… и все благодаря незнакомке. Потом Ксэйлия забрала меня к себе. Она кормила меня и следила за тем, чтобы у меня всегда была крыша над головой.

Жизнь в королевской семье и бедность изменили мой взгляд на вещи. Потому что суть в том, что все сводится к чистой случайности.

Я запустила руку в мешок и раздала морковь детям, прижимающимся к своим матерям, и бросаю монетки в жестяные банки. Одна-единственная монетка не сможет изменить все, но это лучше, чем совсем ничего. Я солгу, если не признаюсь, что благодаря этому пустяку на душе становится легче, и, наверное, я хорошая принцесса, точно так же, как мой отец – хороший король. Может быть, таким образом я компенсирую то, что не внесла свой вклад в прекращение войны.

Каждый раз, когда монета звенит в банке или ребенок обхватывает морковку своими маленькими пальчиками, я чувствую на своей спине тяжесть взгляда Гидеона. Когда из мешка исчезает последний овощ и все, что остается, – это единственная монета, которой хватит мне на ужин и переправу в другой город, я поворачиваюсь к Гидеону и задаю вопрос, который не выходит у меня из головы:

– Кто заточил тебя в книгу?

Он не ответил. Мы заворачиваем за угол и замечаем группу чернокровников, вышагивающих в нашем направлении. Я резко хватаюсь за ожерелье и чувствую удары своего сердца под ним. Они вооружены до зубов топорами и дубинками, даже адские гончие украшены кольчугами, которые гремят, когда они рыскают по улице, принюхиваясь к воздуху в надежде уловить запах моей магии.

При одном взгляде на них рассеиваются все мои сомнения по поводу завтрашнего отправления из Зарлора. Я хотела изучить библиотеку сатира, надеясь найти что-нибудь о моем проклятии и пророчестве или о том, как их снять. Или даже попытаться отыскать намеки на местонахождение пера. Но чернокровники, раздающие приказы зарлорцам, – плохой знак. Если здесь их целый батальон, то это очень, очень плохие новости, и вполне возможно, что это последний раз, когда я ступаю ногой в это королевство.

Я вдруг отчетливо понимаю, что находится в моей сумке. Теперь это не просто книга. Без тени сомнения, они поймут, что это «Книга Сумрака». Они мгновенно распознают ее магию, и если они не учуют ее сейчас, то наверняка учуют, если попросят меня снова опустошить мою сумку.

Пара черных глаз-бусинок останавливается на мне, и я задерживаю дыхание. «Держи себя в руках, Дэкс. Вот так, спокойно», – пытаюсь успокоить себя я.

Я не могу вдруг развернуться в противоположном направлении, не привлекая еще больше внимания. Я не собираюсь убегать от адского пса, но также они не должны узнать, что я пропавшая принцесса Хиниксуса.

К моим ушам приливает кровь по мере того, как в мой разум просачивается все больше вопросов. Что, если мое ожерелье повредилось со вчерашнего вечера, и они учуяли меня? Что, если адская гончая сможет засечь Гидеона? Вчера она странно отреагировала на книгу, когда она не была вскрыта. А теперь?

Чья-то теплая рука проводит по моей пояснице, заставляя меня подпрыгнуть. Я готова обернуться, чтобы узнать, кто осмелился прикоснуться ко мне. Но в глубине моего сознания разгорается тихое гудение его силы – напоминание о том, что у меня есть тень, которую больше никто не видит.

– Продолжай идти, – глубокий шепот Гидеона вибрирует во мне.

Я слегка поворачиваюсь, пытаясь прочесть выражение его лица. Как будто на его гнев набросили одеяло, оставив на лице выражение спокойствия, чтобы сосредоточиться на текущей задаче: сохранить мне жизнь, точно так же, как он поступил при встрече с калиаком. Или, может быть, это напоминание о том, что я больше не одинока на своем пути?

Я следую его словам, в полной мере ощущая его руку на себе. Я начинаю «внушать иллюзию». Придерживая свой живот в защитном жесте, я веду бедрами, быстро проходя мимо них. Я все еще чувствую на себе пристальный взгляд чернокровников. Я все еще слышу их беспокойные шаги и ищущие взгляды, стремящиеся посеять хаос. Все это очень напоминает затишье перед бурей, и я нахожусь в самом ее эпицентре.

«Не смотри на них. Не смотри на них. Просто дыши. Переставляй одну ногу за другой. Ты просто беременная девушка, возвращающаяся домой с рынка. Никто не способен увидеть настоящий цвет твоих волос», – повторяю я, как бы стараясь сама в это поверить.

– Осталось немного, – слова плавно стекают с его губ, как теплый мед. Они успокаивают меня, заставляя почувствовать, что я могу сделать еще один вдох, не беспокоясь о том, что он может оказаться последним. И я забываю об одеяле, которым он накрыл свое раздражение. Только тогда я начинаю остро ощущать его дыхание, которое синхронизировано с моим собственным, как будто он помогает успокоить мои взбунтовавшиеся легкие.

Я хочу оттолкнуть его и сказать, что мне не нужна его помощь, но не могу, не привлекая к себе внимания. Я могу все сделать сама, как делала всегда. Но я позволяю его рукам оставаться там, где они сейчас покоятся, потому что теперь это мы.

Я пытаюсь не обращать внимания на звуки, издаваемые чернокровниками, сосредоточившись исключительно на том, чтобы делать один шаг за другим, и чувствуя, как сгибаются мои лодыжки, когда я иду по усыпанной гравием улице. Рука Гидеона покидает мою спину, и я ничего не могу поделать со своим желанием вернуть ее туда, где она была, как будто она была опорой, удерживающей меня на ногах. Отогнав это чувство в сторону, я переключаю свое внимание на то, чтобы скрыться из поля зрения Черной Крови.