Перед нами в воздухе внезапно материализовались пять ножей из черного опала. Они вспыхивали желтым и фиолетовым, словно подсвечивались изнутри. Элена первая протянула руку к лезвию ножа. Оно дернулось и прочертило на ее запястье алую полосу.

   – Долг жизни.

   Кровь ночной фурии и дочери Эдриана Сатора полилась на пол, отчего вершина пентаграммы вспыхнула багровым.

   Второй ритуальный нож выпустил кровь высшего демона и в тишине раздалось тихое:

   – Долг чести.

   До этого момента я не задумывалась, что стану говорить во время ритуала. Нас с Эдрианом Сатором связывало так много,и в то же время слишком мало. Мы не знали друг друга настоящих, зато за эти три года наша связь стала настолько крепкой, что порой мы мыслили как единое существо. Если бы не Эдриан Сатор, я бы не смогла сохранить себя в Ночь Ужаса…

   – Долг памяти, - еле слышно шепнула я, oгонь под ногами взметнулся к потолку, принимая мою жертву.

   Нэйрэль не колебался, он с силой сжал руку в кулак и скупо бросил:

   – Долг второго шанса.

   Нэйрэль признал роль Эдриана Сатора в ритуале перерождения, через который прошли все эльфы Ильноора.

   Оставался мастер Охрон. Я не знала, что связывало его и Сатора и какой вид долга он собирался вернуть сейчас.

   – Долг крови.

   Этот звонкий голос принадлежал не темному ритуалисту. Обернувшись, я увидела черный провал портала.

   Раер исчез!

   В следующий миг я услышала жуткий свистящий звук, следом раздался хрип и бульканье. Медленно, словно в страшном сне, я посмотрела через плечо.

   Раер Тараэль и Владыка Вечнозеленого леса стоял в центре пентаграммы и зажимал рукой страшную рану на горле. Мастер Охрон все-таки использовал ритуальный нож.

   Великая жертва. Так вот что имела в виду Элена Сатор.

   Последний из лучей пентаграммы стал алым, круг замкнулся. Я бросилась к Раеру, но не смогла сделать ни шага,и в этот момент фиал в моих руках дрогнул, а черный огонь взметнулся вверх, словно пылающий гейзер, вырвавшийся из глубин земли. Он скрыл от меня всех участников ритуала. Подвал трактира превратился в сплошное инфернo, вoздух раcкалился до того, чтo начал oбжигать легкие. Одежда на мне тлела, обувь давно осыпалась пеплом.

   Пепел…

   Теперь он просачивался и сквозь пальцы, от фиала души Эдриана Сатора осталась лишь каменная крошка, а сквозь огонь, окружавший меня, проступил чей-то силуэт.