Марио часто мелькает в самых разных музыкальных группах окологеймерской тусовки, которые играют нердкор (хип-хоп на гиковские темы), гик-рок и композиции маршевых оркестров – в них часто используются одноразовые поп-частушки (песни из телевизионных программ, рекламные джинглы), чтобы вызвать реакцию толпы в перерыве. В Мэрилендском университете в Колледж-Парке даже есть симфонический оркестр геймеров, состоящий из сотни человек. Группа The 14-Year-Old Girls, у которой вышли такие песни, как Castlevania Punk, Run Lolo Run и 1–800–255–3700 (номер службы поддержки клиентов Nintendo), изображена на обложке своего альбома Zombies In, Robots Out в образе персонажей из Super Mario Bros. 2. Другая группа называет себя Minibosses, и у нее есть песня под названием Super Mario Bros. 2. Рэпер Benefit в треке Super Mario Bros. начинает переосмысление сюжета игры словами: It’s 1986 I’m in the first grade/I’m workin’ really hard to get Mario laid («1986-й. В первый класс вставать./Реально вкалываю, чтобы затащить кого-то к Марио в кровать»). Среди других групп с именем Марио Lost Levels, Stage 3–1 и Tanooki Rebirth.
Это не новое веяние. В начале 90-х регги-исполнитель Shinehead записал трек The World of the Video Game из сэмплов саундтрека Super Mario Bros. Nintendo извлекла выгоду из всеобщей любви к музыке Кондо, выпустив нотные партитуры Super Mario Bros. и даже синтезатор Mario & Yoshi Music Center. Некоторые современные музыканты, вполне возможно, начали свой путь именно с Марио. Или просто у музыкантов и геймеров внутри один и тот же бунтарский огонек. «Для вас видеоигры – это плохо? – гласит одно широко известное высказывание Миямото. – Такое говорили про рок-н-ролл».
В своей работе над Gamecube Миямото напоминал политтехнолога, который ведет последние дни провальной предвыборной кампании. Он летал по всему миру, расхваливая софт и железо Gamecube, рассказывая о новых проектах в разработке. Его команде пришлось зайти на территории, куда нога Nintendo еще не ступала. Марио оказался в таких местах, о которых и подумать не мог. Все в тщетной попытке удержать в воздухе падающий воздушный шар пиар-кампании Nintendo, один безумный взмах за другим.
Началось это еще пару лет назад с Конкера. Конкер – это милый бельчонок, которого придумали в Rare, впервые он появился в 1997 году в игре Diddy Kong Racing (имя персонажа произошло от британской игры «конкер», в которой у каждого есть каштан на веревочке и нужно разбить каштан оппонента). Два года спустя он получил собственную игру для Game Boy Color – Conker’s Pocket Tales. Другая игра должна была выйти на N64 к 2001 году как один из последних проектов для этой консоли перед переходом на Gamecube.
То, что в итоге вышло под названием Conker’s Bad Fur Day, может посоперничать с печально известной Super KKK Bros. Для одной головоломки Конкер должен заполнить объемный резервуар коровьим навозом, а затем проплыть по нему. Чтобы добраться до труднодоступных мест, он распрыгивается по огромной женской груди. Все персонажи в игре матерятся, а поскольку они из Англии, то матерятся очень хорошо. Здешние противники – это плюшевые медведи-нацисты, которые разлетаются на клочья обивки. Один из героев – говорящая куча навоза. Пьяный Конкер может мочиться на врагов и наносить этим дополнительный урон. А сама игра открывается отсылкой к «Заводному апельсину».
В отличие от большинства игр с дурной славой, Conker’s Bad Fur Day получилась еще и невероятной хорошей. В техническом исполнении это явно был лучший проект для N64. Разработчики вдохновлялись «Южным парком», создатели которого умеют играть на чувстве отвращения зрителей не хуже, чем Йо-Йо Ма[64] на виолончели. Игра могла похвастать часами диалогов с липсинком, детализированными текстурами и мгновенными загрузками. Уровни загружались быстрее, чем Рэнди Джонсон подает мяч. Для своей игры Rare выбрала провокационный сюжет, чтобы не затеряться среди других платформеров с милыми зверятками вроде их собственной серии Banjo-Kazooie (которая немного зашла на территорию Conker, представив Логго, говорящий туалет: как-то раз он засорился и начал звать на помощь сами понимаете кого). Conker плохо продалась, но определенно запомнилась внутри самой компании.
После нее Nintendo поменяла правила. Conker казалась вульгарной, но Миямото понимал, что ее настоящее очарование кроется в графике и геймплее. Отныне каждая франшиза для Gamecube должна обзавестись какой-нибудь фишкой. Если она не могла предложить лучшую картинку или звук, то тогда ей придется стать достаточно смелой, чтобы привлечь внимание. Когда кто-то приходил к Миямото с нерабочей идеей, тот порой советовал отложить ее до лучших времен, потому что однажды технологии смогут решить проблему. Пришло время доставать запасы.
Сначала была серия Metroid, которая так и не получила свою часть для N64 и благополучно забылась. Теперь разработчики приступили к 3D-версии научно-фантастического приключения, в нем игрокам предстояло пробираться сквозь темные и до клаустрофобии тесные помещения космических кораблей и пространства далеких планет, кишащих враждебными формами жизни. Исследование мира в форме шара само по себе было отдельным видом геймплея. В разработке также находилась новая игра Star Fox с воздушными боями и новая часть Zelda.
Все это звучало неплохо, но Миямото требовал большего. Какой-нибудь твист, что-то неожиданное. Прямо посреди разработки он объявил, что следующая Metroid станет шутером от первого лица. Star Fox сохранит акцент на воздушных схватках, но Фоксу придется время от времени выходить из кабины и исследовать мир на своих двоих. В Zelda разработчики использовали новый инструмент для рендеринга картинки – сел-шейдинг, который сделал Линка и Ганона похожими на персонажей 3D-мультфильма, нарисованного вручную[65].
Для новой части F-Zero, F-Zero GX, сложно было придумать что-то кроме увеличения скорости да новых испытаний. Но раз не существует такого явления, как слишком сложная гонка, Миямото с компанией решили оторваться по полной и сделать невероятно трудные уровни. При этом они не поскупились на неоновые взрывы, которые поставили F-Zero GX в один ряд с лучшими проектами для PS2 и Xbox. Самые большие изменения остались за кадром: команда Миямото работала в паре с Amusement Vision, одним из игровых подразделений Sega. Вероятно, чтобы сбавить градус пафоса, Миямото вставил в игру толстого усатого андроида со звездой на поясе и именем Мистер EAD[66] (EAD – это название отдела разработки Миямото), которого создал некий «Сиггс Мопоне». Любимая еда Сиггса? Конечно, итальянская.
Другим проектом стала Eternal Darkness, попытка Nintendo освоить жанр survival horror и первая игра Сигэру Миямото, получившая рейтинг «М». Сюжет развивается вокруг Александры Роивас, которая находит древнюю демоническую книгу, призывающую монстров и сводящую ее обладателей с ума. Александра начинает видеть сцены из жизни предыдущих владельцев книги, а игрок должен пережить эти флешбэки, чтобы выяснить, что произойдет с Александрой и книгой. В игре присутствовала шкала ментального здоровья; насмотришься на что-то слишком странное, и тебя начнут обступать фантасмагоричные монстры. Напугаешься слишком сильно – и даже Gamecube будет вести себя как одержимая, выплевывая иллюзорные сообщения об ошибках.
Все это, конечно, здорово, но ни одна из тех игр не претендовала на звание новой части Mario от Миямото. Он не подходил к франшизе со времен Super Mario 64, вышедшей в далеком 1996 году. Теперь кто угодно мог похвастаться собственным 3D-платформером. Разработчики научились делать игры в трех измерениях. Марио, как богатая кинозвезда, которая каждый фильм твердит о скором уходе, грозился больше потерять от новой части, чем приобрести.
Определенно, какие-то попытки были: для 64DD в свое время анонсировали Super Mario 64 2, но проект в итоге канул в Лету. Предполагаемая Super Mario 128 в процессе разработки превратилась в Pikmin. Марио нуждался в чем-то новом, чем-то особенном. В это же время один из многочисленных протеже Миямото, Ёсиаки Коидзуми, работал над игрой о водяной пушке. Gamecube отрисовывала отличные водяные эффекты, это прекрасно показала Wave Race: Blue Storm, и Коидзуми придумал идею геймплея с гидропушками и струями воды – с их помощью можно очищать стены от граффити, передвигаться наподобие джетпака, летать и вышибать двери.
Для игры типа Super Mario здесь хватало возможностей: вместо костюмов Марио мог бы собирать новые насадки на гидропушку. Многолетний опыт разработки трехмерных игр подсказывал, как можно совместить исследование мира и экшен. Новый тропический сеттинг (действие происходит на острове Дельфино, что отсылает к кодовому имени Gamecube, Dolphin) будет выглядеть совсем иначе, чем цифровое Грибное королевство из Super Mario 64. Игра представит нового злодея, Марио-тень, который сильно смахивает на врага Соника, злого ежа Шэдоу. Само собой, Марио-тень похитит принцессу, а в конце окажется, что он один из сыновей Боузера. Все меняется, и все по-прежнему…
Миямото и до этого плотно работал с Коидзуми над многими играми про Зельду и Линка, он знал и доверял видению молодого гейм-дизайнера. Миямото вступил в ту пору управленческого искусства, когда, понимая потенциал проекта, уже мог не вмешиваться в процесс разработки и позволял дизайнерам следовать за музой. Так, он разрешил Коидзуми привнести собственные сюжетные элементы в игры Zelda. Но Миямото всегда оставался руководителем франшизы Super Mario. Тем не менее в Super Mario Sunshine он передал эстафету Коидзуми. Сигэру мог оставить бразды правления в своих руках, но он занимался приключениями Марио уже двадцать два года. Пришло время дать дорогу молодым. Возможно, именно этот уход и спровоцировал слухи о смерти Миямото от сердечного приступа.
В рамках рекламной кампании Super Mario Sunshine повара приготовили почти полторы тонны спагетти в Маленькой Италии в Сан-Франциско. Блюдо получило название «Паста а-ля Марио» и вошло в Книгу рекордов Гиннесса. Под толщей спагетти лежали призы, и, чтобы добраться до них, шесть фанатов, одетых в костюмы Марио, ныряли в варево в стиле Double Dare. Игра продалась тиражом в 5,5 миллиона копий, уступив в списке самых популярных игр для Gamecube только Super Smash Bros. и Mario Kart (обе достигли отметки в 7 миллионов). Но хиты Xbox и PS2 – Halo, Gran Turismo и Final Fantasy – обходили самые успешные тайтлы для Gamecube. Все три части Grand Theft Auto для PS2 обогнали Mario по продажам, вот уж символ новых времен.
2002 год ознаменовал перемены и для Хироси Ямаути. Больше десяти лет он намекал на свою скорую отставку и серьезно раздумывал над самыми разными кандидатурами, которым мог бы передать бизнес. Наиболее очевидным кандидатом казался Минору Аракава, президент Nintendo of America – он член семьи, японец, имеет множество связей в Америке, да и никто не знает этот бизнес лучше него. И действительно, 73-летний миллиардер серьезно рассматривал кандидатуру своего зятя.
Но отношения Аракавы и Ямаути сильно испортились за последние пару лет. Ямаути, чье лидерство в списке самых богатых японцев по версии Forbes перестало быть несомненным, упорно отказывался лететь в Сиэтл, чтобы навестить свою дочь, зятя и внуков, – или даже проделать вполовину меньший путь до Гавайев, где находился их совместный дом. Ямаути понимал, что Аракава не готов стать тем свирепым псом, который нужен для выживания Nintendo. В один не самый прекрасный день Аракава уснул прямо на встрече с клиентами, что чуть было не похоронило сделку. Поступь Ямаути была слишком широкой, чтобы ее можно было просто скопировать.
С начала девяностых Ямаути постоянно и не без удовольствия говорил, что наследником станет кто угодно, но только не его зять. Аракава, возможно, в попытке сохранить лицо утверждал, что Ямаути – единственный, кто способен управлять компанией, и на публике одобрял решение Папы поискать кого-то другого. Так или иначе, в начале 2002 года Аракава в возрасте 55 лет анонсировал свой уход из Nintendo of America, опередив старика.
Банкир Тацуми Кимишима, которого наняли сначала в качестве финансового администратора, а потом и руководителя подразделения Pokémon, получил повышение и стал следующим президентом Nintendo of America. Он был из тех зрелых, застегнутых на все пуговицы людей, которые, казалось, родились уже пожилыми. Теперь ему предстояло возглавить самое крупное подразделение Nintendo. Но, может, финансист все-таки оказался слишком консервативным выбором.